Звезды-свидетели - Анна Данилова

— Только не пугайтесь! — услышал он вдруг за спиной женский голос и похолодел. Руки непроизвольно повернули руль, и машина врезалась носом в мягкий пышный сугроб. — Я забралась к вам в машину, когда вы на стоянке разговаривали с каким-то мужиком… просто у меня проблемы, и мне пока что негде жить. Я знаю, кто вы и где живете, читала в каком-то журнале. Да и внешность у вас запоминающаяся. Красавчик такой!

Герман медленно повернул голову, уверенный в том, что прямо ему в лоб окажется направлено дуло пистолета. Примерно такого же, как его «Иж-71». И не приготовит он себе салат. И вообще, он никогда не выйдет из машины. И весь дорогой кожаный салон его автомобиля кто-то долго будет потом отмывать от крови… Вот такие идиотские мысли у него в голове крутились, пока он не встретился взглядом с ярко-синими глазами худенькой русоволосой девушки в золотистой курточке с капюшоном, отороченным мехом рыжей лисицы. Оружия у нее в руках не было.

Голос у нее был приятный, хрипловатый, чувствовалось, что она курит. Глаза смотрят весело и одновременно умоляюще.

— Я не понял: вам что от меня нужно? Деньги? — хрипло спросил он.

— Пожить у вас, чтобы меня никто не нашел.

— Проблемы на личном фронте? — Он и сам не понял, откуда у него взялся этот ироничный, ничем не оправданный тон. А вдруг у девушки на самом деле серьезные проблемы, а он подшучивает над ней? Или после испуга его бросило в другую крайность?

— Да, можно сказать и так, — с ее нежного лица сошла улыбка. Да и румянец тоже исчез, как будто его кто-то стер.

— Но я живу один не потому, что мне не с кем жить, а потому, что мне нужно работать… я не смогу заниматься своими делами… Вы же знаете…

— Да все я знаю, — устало проговорила она и мгновенно словно бы стала старше. — Вы же Герман Родионов, верно? Это же вы написали музыку к фильмам «Моя мать — кукушка» и «Чужая кровь», так? И еще многое другое… К спектаклю «Маргарита никогда не вернется» и «Один страх на двоих»…

Я не удивился. Многие меня знают — даже в лицо. Хотя обычно композиторов узнают по их музыке. Но я же не проигрыватель, чтобы от меня постоянно исходила музыка! Словом, я не знал, как мне отреагировать на то, что в мою машину, пока я беседовал на парковке возле супермаркета с приятелем, забралась незнакомая девушка с какой-то проблемой. Быть может, будь я помоложе, я бы не растерялся так сильно. Или же я продолжал разыгрывать уже не только перед собой, но и перед незнакомкой свою чрезмерную занятость, словно присутствие в моем доме постороннего человека может помешать мне рождать каждый день по гениальной мелодии? Как бы то ни было, но воспитание не позволило мне открыть дверцу машины и вытряхнуть мою неожиданную пассажирку в сугроб.

— Хорошо, поедем ко мне, а там видно будет, — сказал он уныло, с трудом представляя себе, как будет строить отношения с этой девицей. И в какой роли выступит — обвинителя или защитника?

— Вот спасибо!

Больше она до самого дома не проронила ни слова. Герман посматривал на нее в зеркало — она сидела, с задумчивым видом уставившись в окно, и видно было, что она страдает. А он пытался представить себе, что же могло ее заставить залезть именно в его машину? Словно это не он, а она живет в глухом лесу, без друзей и родственников, у кого можно было бы перекантоваться, переждать тяжелое для себя время. А если она все это выдумала, чтобы забраться в его берлогу и стрясти с него деньги? Но наличных у него в доме совсем мало, в городе, как правило, он расплачивается карточками. Золота и драгоценностей у него тоже нет.

— Я не воровка, — вдруг произнесла она, словно услышав его мысли.

Он промолчал. Даже не выказал ей своего удивления. Постепенно он находил способ общения с ней — как можно больше молчать и ничем не выдавать ни своего любопытства, ни удивления, ни тем более сочувствия. И еще — общаться с нею только на «вы». Так будет проще.

— Я помогу? — спросила она, когда Герман, проехав во двор и заперев за собой тяжелые массивные ворота, открыл багажник, чтобы достать оттуда многочисленные пакеты с едой.

— Давайте, — проговорил он неуверенно.

— А у вас скромный домик… ну просто совсем скромный. Я думала, что у миллионеров не такие дома. — Она говорила с какой-то грустью, словно жалела его. — Хотя для одного вполне достаточно…

Они поднялись на крыльцо, и Герман показал, куда нести пакеты.

— О! Уютненько! Чистенько! — сказала она и опустила тяжелые пакеты на пол. — И тепло. Еще раз извините меня за то, что я напросилась к вам.

Он продолжал молчать, ожидая, что она сама не выдержит и все-таки признается ему, почему села именно в его машину. И еще он загадал. Если эта девица в его отсутствие, то есть пока он будет загонять машину в гараж, начнет хозяйничать в его доме, раскладывать продукты, открывать шкафы и холодильник, то он выпроводит ее уже сегодня. Он не любил таких самоуверенных девиц, которые повсюду чувствуют себя как дома.

— Вы уж простите, — крикнула она ему вдогонку, когда он собрался выйти из кухни, — но я не стану разбирать ваши сумки! А курить у вас можно?

— Нет, нельзя, — бросил он резко. Он действительно не любил, когда в доме курили. Он мог покурить сам, там, где ему нравится, но посторонние не должны были отравлять чистый лесной воздух.

— Тогда я покурю на крыльце, — сказала девушка и последовала за ним. Устроилась на крыльце и, нервно сбивая носком ботинка снег со ступенек, запалила сигарету.

Она, похоже, продолжала читать его мысли!

Тогда он подумал: «А может, мне переспать с ней?»

И она тотчас ответила:

— Вообще-то я выбрала вас совсем не потому, что я такая уж меломанка, просто обстоятельства моей жизни сложились таким образом, что мне потребовалось скрыться, а под рукой как раз оказалась газета с вашим интервью, где вы пишете, что снимаете дом в киселевском лесу. Дело в том, что эта местность мне очень хорошо знакома, неподалеку отсюда находится один поселок. Думаю, вы там бывали много раз. Так вот, у меня там жила подруга, и я часто приезжала к ней в гости. Вот откуда мне известен этот лес. Словом, так уж все сложилось, что я подумала — именно в этом лесу-то мне и надо спрятаться.

«Нет, слава богу, мысли она не читает», — подумал Герман. А вслух сказал:

— Почему же вы не попросились к этой подруге?

— Я знала, что вы так скажете! Но она там уже давно не живет. У нее… Словом, мне туда теперь нельзя.

— А ко мне, к совершенно незнакомому мужчине, можно? — мягко упрекнул он ее.

— Понимаете, есть такие люди, с которыми ты чувствуешь себя в безопасности… Такие, как вы, например. Вы — известный человек, к тому же у вас светлая душа… Об этом говорят ваши чудесные мелодии. Словом, я выбрала вас.

— А если я все же не соглашусь?

— Тогда я переночую в вашем сарае. Думаю, старый плед у вас найдется, — сказала она и отвернулась.