Невеста Карателя, или Краденная Весна - Марина Бреннер

Амелла, оттолкнувшись ногами, наконец — то поднялась.

Умостившись на жестком сидении, уперлась всё ещё ноющим затылком в стену и посмотрела на нежданную свою собеседницу.

Та оказалась невероятно полной и невероятно красивой, хотя в красоте этой преобладали больше зловещие нотки. Надменное выражение лица не располагало к себе, а слишком короткие, черные волосы делали незнакомку похожей на каторжанку, коих много в разных, отдаленных частях Остара.

— Ты сама схлопни пасть, — неожиданно даже и для самой себя буркнула Амелла — Нашлась тоже умница!

"Каторжанка" удивленно приподняла левую, густую бровь, внезапно потеплев лицом.

— О как, — полуутвердительно — полувопросительно изрекла она, вынимая из кармана серого платья мешочек с табаком — Сильна девка. Такая смелая, м? Или тычком тебе Рет все мозги выбил?

Амелла поворочалась, устраиваясь поудобнее и озираясь по сторонам. Не надо было обладать хоть сколько нибудь пронзительным умом, чтоб определить, где она находится.

— Что за повозка? — спросила, изо всех сил стараясь казаться "смелой" — Кто вы такие? И куда… И что с Николасом?!

— Наша это повозка, — пояснила охранница — Карателю тебя везём, в наложницы, у моих братьев долг перед ним. Так вот, ты в счет этого долга и пойдешь. Одной тебя мало, конечно! Братья хотели кое что из вашего добра присовокупить, да брать у вас нечего… Придется тобой и нашими деньгами рассчитываться. Рет считает, что выгорит дело — то, а я и не знаю, если честно… Ну… А что с твоим Николасом, понятия не имею. Вроде, Крег зарезал его? Ну так… и счастливого ему пути. Не хнычь только. Понравишься Карателю — устроишься так, что не нужны станут ни твой Николас, ни твой гадкий городишко, ни лавка с барахлом! Сама ещё потом благодарить станешь и нас, и Случай! Слушай… как там тебя?

Девушка пошевелила связанными руками.

Усилием воли успокоив ноющее сердце и стараясь не обращать внимания на болящие виски, ответила:

— Амелла…

Стражница кивнула:

— Так вот, Амелла. Будешь вести себя ровно — уцелеешь. Если же начнешь верещать, аки сарка весной*, тогда хорошего не жди. Рет или Крег тебе ничего не сделают, им невыгодно, но прибьет Каратель. Он строптивых не любит. Ясно?

Девица Радонир помотала головой. Затылок ещё ломило, но уже не так сильно. Мысли на удивление быстро становились ясными. Прекратив прыгать и биться горячими дробинками в виски, теперь они постепенно превращались в теплые куски ваты или бархотки, пытающиеся аккуратно улечься внутри черепа.

Это получилось сравнительно легко, и теперь Амелла, прислушавшись к доводам охранницы, начала понимать, что они не лишены смысла.

Из любого положения, даже самого незавидного есть выход, пока ты жив. И, чтобы воспользоваться тем выходом, необходимо вот это "пока ты жив" продлить как можно дольше.

Николас мертв? Мертв? И куда её сейчас везут? И что ещё за Каратель такой?

Амелла всхлипнула и потерла нос тыльной стороной кисти.

— А ну, не ной! — рявкнула, видимо по природе своей несдержанная "каторжанка" — Двадцать раз тебе уже сказано! Не ной. И не ссы, Каратель своих подстилок не обижает. Если понравишься ему, да перетерпишь с ним пару ночей… как княжна жить станешь!

Снаружи, в крышу повозки глухо стукнули:

— Нелли! — гаркнул смутно знакомый мужской голос — Что там за возня у вас?

Баба подняла голову и рявкнула в ответ, не уступая ни в громкости голоса, ни в тоне:

— Заткнись, Крег! Девка проснулась, башка у нее трещит. Что непонятного? Не надо было глушить её так, идиоты!

Тут же подмигнув Амелле, она уселась на сиденье против пленницы и, покопавшись в объемистой сумке, лежавшей сбоку, протянула девушке небольшой, плоский кувшин:

— Пей. Давай, давай. Рет тебя потенциалом оглоушил. Немного перестарался. Сиропу попей, поможет… Как в Дангорт прибудем, выспишься — всё пройдет. В себя придешь — отвезем Карателю. Там уже не до сна будет! А?

И, не обратив направленного на нее ледяного взгляда сероголубых глаз, суженных щелками — лезвиями, Нелли захохотала, погано и зло.

Амелла Радонир же, подавив жгучее желание вцепиться наглой бабе в волосы, зажала кувшин ладонями связанных рук. Неуклюже отхлебнув ароматную, густую жидкость, покатала на языке тягучие, приторные колобки, отдающие медом и сухими фруктами.

И в самом деле, стало легче. В голове слегка зашумело, а горечь успокоенной рыбкой нырнула куда — то вниз, дабы улечься там и задремать.

Потом она вернется… несомненно вернется, набравшись сил. Вернется и вцепится железными, окрепшими клешнями в глотку, чтобы дожать и удушить.

Потом. Но не теперь. Сейчас ей здесь просто нет места.

"Надо постараться выжить, — сжав пальцами кувшин, подумала Амелла — Ник мертв. Но я то жива! И мне надо… мне надо… чтоб это "жива" продлилось как можно дольше."

…Прислонившись прохладным, отдыхающим от совсем уже ушедшей боли виском к качающейся стенке повозки, девица Радонир смотрела теперь на проплывающие мимо серые, почти осенние поля.

Ну куцые, запыленные дорогой кусты "горячника".

На низкое небо, тяжелеющее близким дождем.

На изворот дороги, изогнувшийся змеей.

И на темные, ещё туманные, но уже приближающиеся шпили незнакомого, чужого, враждебного города со странным, режущим слух названием Дангорт — "Холодная Скала".

____________________________________________

*Сарка — маленькая болотная птичка. Имеются ввиду призывы самцов самками в брачный период

Глава 2

Само прибытие в Дангорт Амелла запомнила плохо.

Возможно, виной тому было веселое питье, врученное многострадальной пленнице её охранницей, а может и то, что нужен был тот Дангорт девице Радонир, как лошади веник.

И Дангорт ей бы виделся в кошмарных снах, и вся разудалая компания вместе с их убогой повозкой! Если горели б они все в глубокой яме, она бы, Амелла, ещё и масла туда подлила, да добренько, жирненько так, от души. Ничего не жалко для новых знакомых, раздери их карацит!

Однако же, несмотря на уже рождающееся заведомо нехорошее отношение к ни в чём неповинному городу, девица Радонир всё же не оглохла и не ослепла и, по въезду в широко распахнутые ворота, немного, но всё таки увидела.

Дангорт был омыт только что прошедшим, холодным дождем. Мрачно, заносчиво и недовольно взирал он на заляпанную дорожной грязью повозку. Так бы смотрел на смердака* какой нибудь нейер*, доведись им встретиться лицом к лицу в людном, да даже и малолюдном месте.

Улица, по которой двигался экипаж, была широкой, довольно чистой и хорошо вымощенной. О последнем можно было судить по звуку колес — ровному и гулкому, без явных "тарахтящих" ноток, какие были б слышны при передвижении по дешевому или необихоженному покрытию.

Дома, стоящие по