Дикая охота - Лена Бутусова

той страшной ночи, когда она лишилась невинности. Она не помнила своих насильников, зато запомнила спасителя, что принес избавление от ужаса…

…Тая слышала, как быстро затихли предсмертные крики разбойников. Она лежала на спине, едва дыша от страха, не в силах пошевелиться, ожидая, когда придет ее черед, и волчьи челюсти сомкнуться на ее горле. Она тихонько плакала и молила, чтобы это произошло быстро, и чтобы ей не было больно. Не так больно, как делали охотники. Девушка услышала тихое рычание, почувствовала на лице теплое дыхание хищника и с силой зажмурилась.

Тут же испуганно всхлипнула и открыла глаза, почувствовав, как влажный шершавый язык осторожно касается раны на ее щеке. Волк вылизывал свежий ожог на коже девушки, и саднящая горячая боль постепенно отступала. Покончив с раной, зверь принялся слизывать кровь с ее искусанных губ, довольно урча то ли от вкуса крови, то ли радуясь одержанной победе. Осмелев, Тая протянула руку и потрепала хищника по холке, нащупав на его шее гладкие звенья металлического ошейника. Волк спокойно принял ее ласку, оторвавшись от своего занятия, и посмотрел на Таю. В темноте сверкнули два ярких, словно топаза, желтых глаза. Зверь фыркнул, обрызгав лицо девушки теплыми капельками, и настороженно принюхался к одному ему ощутимым запахам. Поднял голову вверх и завыл. Из-за темных верхушек деревьев неторопливо выплывала полная луна…

Утолив неведомую тоску, волк замолк и повел мордой туда, где у Таи болело больше всего. Он аккуратно ткнулся мокрым носом ей между ног. Девушка инстинктивно сжалась, трепеща от воспоминания о недавней боли. Зверь жалобно заскулил, чувствуя ее дрожь, и начал очень осторожно и ласково вылизывать промежность Таи, словно пытаясь уменьшить причиненное страдание. Девушка вздрагивала от каждого прикосновения теплого шершавого языка, но с каждым его движением ей становилось все легче.

Девушка расслабилась и потекла по теплым волнам неги. Боль утихла, и ей на смену пришло другой чувство. Тая беспокойно заворочалась, приподнявшись на локтях, чтобы взглянуть на волка у своих ног. Она не очень понимала, что с ней происходит, для нее эти ощущения были незнакомы. Девушка чувствовала странную тяжесть между ногами, но не болезненную, а сладкую и томительную. Она развела ноги чуть шире и попыталась посмотреть на то, что делал зверь. И в этот момент ощутила, как что-то нежное и чувствительное внизу ее живота трепетно сжалось в ответ на волчью ласку, а после блаженно расслабилось, разлив по всему телу теплую истому. Тая изумленно охнула, голова ее закружилась, и она откинулась на спину.

А потом она почувствовала, как что-то подняло ее с земли, и она плавно поплыла навстречу ночи. Тае было тепло и уютно, дремота смежала ей веки, и девушка едва могла бороться с ней. Она прижалась к своему спасителю, сквозь сон пытаясь рассмотреть его, но видела лишь темную ткань охотничьей куртки, и матовый блеск цепи на его шее. Она даже почти не удивилась, когда поняла, что ее несет на руках человек, а белый волк куда-то пропал.

А потом Тая заснула, и воспоминания о прошедшей ночи стали казаться не более, чем страшным сном. Под утро ее нашли на пороге пансиона для юных волшебниц, разбитую и опустошенную, с дырами в памяти и поломанным магическим Потоком. Мать-настоятельница лишь руками разводила, каким чудом одинокая раненая девушка могла оказаться так далеко от человеческих поселений, ведь пансион был намеренно построен вдали от жилья, чтобы никто и ничто не мешало обучению будущих чародеек. Девушка не помнила ни дома, ни семьи, но вспомнила свое имя. Настоятельница Нирина пожалела Таю и оставила при школе в качестве служанки. Ей дали кров, еду и платили крошечное жалование. Не так плохо, учитывая случившееся.

…Тая помотала головой, отгоняя тягостные воспоминания. Волчий вой раздался снова, уже чуть дальше за оградой. Девушка снова зябко повела плечами и еще ускорила шаг, чтобы не опоздать на ужин.

* * *

В трапезную Тая вбежала одной из последних. Нирина не любила, когда послушницы опаздывали на уроки или к приему пищи. Девушки блюли строгие правила пансиона, ведь для многих из них успешное обучение здесь гарантировало безбедную жизнь в будущем.

Обеденная зала была не очень велика. Два длинных стола, для старших и младших послушниц, занимали ее почти полностью. Тая сидела на дальнем краю среди малышек.

Девушка попыталась тихонько проскользнуть в свой уголок, но, как всегда, ее появление вызвало оживление в рядах учениц. По трапезной, словно ветерок, пронесся возбужденный шепот. Девушки хитро переглядывались, показывали пальцем на Таю, пряча в ладошках недобрые смешки:

— Смотри-смотри, Меченая опять опаздывает, — высокая худая девушка с длинной пепельно-русой косой зашептала своей подружке, бледнокожей полной блондиночке.

Та охотно поддакнула:

— Заработалась, бедняга.

Кто-то еще пошутил:

— Ее просто клубничные усы с грядок не отпускали!

Грянул дружный смех, и ученицы помладше принялись нараспев дразнить Таю:

— Метка-Метка, влезь на табуретку!

Девочкам подобные стихи казались очень забавными, они хихикали, а Тае было не до веселья. Она привычным стыдливым движением потерла уродливый шрам, оставшийся на щеке после той страшной ночи, когда она потеряла невинность и память. Нирина пыталась залечить следы ожога, но до конца убрать его так и не смогла.

Девушка с пепельной косой, очевидно, самая смелая и вредная из присутствующих, окликнула Таю:

— Эй, Метка! Ты помнишь, что сегодня Полнолуние?

Тая резко остановилась и обернулась на этот окрик.

— Опять чудачить будешь? — пепельноволосая не унималась. — Ты лучше запрись заранее в своей каморке, а то опять чего-нибудь вытворишь. Напугаешь тану [*] Лилье, она тебя потом снова выпорет. Хорошо бы прилюдно, в прошлый раз это было весело.

Девушки снова противно захихикали. Тая со злостью сжала зубы, собираясь уже ответить насмешницам чем-нибудь резким, но в этот момент в обеденную залу вошла настоятельница Нирина, и все разговоры разом смолкли. Нирину боялись и уважали, и не смели с ней спорить или пререкаться. Нирина была невысокого роста, полная и круглоликая, словно аппетитная булочка, и потому казалась многим доброй и мягкой. С первого взгляда никто не мог догадаться о ее жестком характере и сильном магическом даре, и потому наглецов ждал неприятный сюрприз, когда настоятельница резко и властно осекала любого зарвавшегося нахала.

Настоятельница обвела своих учениц строгим взглядом, произнесла короткое заклинание-благословение, что принято было говорить перед едой, дабы она приносила только пользу, и, опустившись на свое место, приступила к трапезе. Ее примеру последовали все послушницы, и какое-то время в обеденной зале был слышен только перестук ложек.

Кормили в пансионе вкусно. Тая сама не раз дежурила на кухне,