С четверга на среду - Валерий Рыжков

Театр отражение нашей жизни, где на сцене чужие проблемы, которые становятся нашими на три часа действия спектакля. И всё – дальше человек свободен, даже без подписки на ограничение передвижения. Великое искусство – театр.

По залу прошла третий круг семейная чета. Он постарше, она помоложе своих лет из-за макияжа лица, о таких театралах, говорят мило с улыбкой, zusammen, что по-немецки, они вместе. Они совершив один круг почета, подчеркивая всем своим видом, что они тут, вместе, со всем артистическим бомондом, не спеша остановились около витрины буфета с пирожными и бутербродами. Он сунул руку в карман, она покачала головой, тогда кавалер вытащил носовой платок, и вытер лоб. Они еще раз сделали круг по залу, и присели на стулья, стоящие в коридоре вдоль стены, он углубился в чтение театральной газеты, она в программу спектакля, пристально изучая фамилии незнакомых актеров.

К столику молодых людей подошла официантка и положила чек. Она выражала всем своим видом поскорее заполучить, наконец, ожидаемые чаевые, положив визитку с каллиграфической надписью, что счастье приходить туда, где тебе рады. Тем не менее, все понимали, что за словами нет эпилога, даже когда возвращаешься вновь с пустым карманом, то тебе не особенно рады, если, еще, и кошелек пуст.

Друзья не обращали внимания ни на счет, ни на официантку. Они были поглощены своим разговором, и только второй звонок вернул их в суету вечера.

– Когда женщина спрашивает, ты меня любишь, то она этим определяет территорию любви.

– Если ты никому не должен, это значит, что никому не надо подавать только из-за благотворительности.

– Опять дать, взять, и снова отдать, вечная неоконченная пьеса.

– Не так громко. Каждый имеет шанс на счастье. – Павел поднес к глазам счет, пересчитывая несколько раз приписку о желательных чаевых.

– За что? За то, что подали кофе, пройдя два метра от стойки до стола? Или за то, что нам тут, просто рады? Ладно, твой день, плати Анатолий. Ты ей понравился больше, чем я.

– Об этом надо у неё спросить, кто из нас ей понравился больше, – Анатолий щедро протянул купюру на поднос, и спросил официантку, кто ей больше понравился, она указала на Дмитрия. – Вот так всегда, плачу я, а им нравятся другие.

– Просто ты родился в восьмой лунный день.

– И что за алхимия в этом лунном дне? – переспросил Павел.

– Рожденные в этот лунный день люди совестливы, опираются на собственные силы, изобретательны, не боятся перемен и всегда готовы к ним.

– И что женщинам нравятся такие безалаберные мужчины?

– Нет, они просто за них не несут ответственности, зная, что подобные вновь возрождаются при любых земных бурях.

– Такой гороскоп можно составить о каждом, к гадалке не ходи.

– Мою подругу волнуют три страсти, – Павел сделал паузу. – Путешествия, деньги и любовь. У меня тоже три страсти: искусство, машины и любовь. При всем, притом, заметьте, нас связывает чувственная любовь.

Официантка Марина подошла к барменше, сдала деньги в кассу, утаив в руке чаевые. Барменша продолжала равнодушно не доливать кофе, и искусно разбавлять вино кусочками льда в шейкере.

Марина, остановившись на мгновение у стойки, подумала, что она все правильно делает в жизни, и правильно ведет бухгалтерию, чуть-чуть скучает, и если любит, то без лишних слов, с любопытством посмотрела в фойе. Сюжеты вечера у нее проявлялись в каком-то странно позитивно черно-белом, или в негативно радужном цвете, в тоже время, подмечая всю сущность человеческой натуры. И Марина понимала, что ей не официанткой надо тут работать, а гадалкой или экстрасенсом. Она ходила бы между этими столиками, и раздавала рецепты за чаевые, что почти бесплатно.

Так, например, Анатолию она бы сказала о в превратностях любви, где не надо лгать ни себе, ни другим.

Павлу пожелала бы продолжать совершенствоваться в бизнесе, без женщин.

Вере Павловне избегать любовных отношений с молодыми претенциозными мужчинами.

Семейной паре продолжать ходить в филармонию и успокаивать нервы после однообразного одиночества на кухне с телевизором.

А вот Ирине она посоветует, если она будет выходить замуж во второй раз, то непременно повторит ошибки первого брака. И ее поиск счастья в браке не что иное, как примирение прощеного искупления.

После третьего звонка все зрители удалились в зал театра, а Марина, напевая песенку про веселого бухгалтера, радостно подсчитывала чаевые дня.

2

Ранним утром курится туман по ущелью гор. Лучи солнца дробятся о гранитные скалы, выжигая с юга склон. Северная часть горного склона проращена короткоствольными деревьями с широкими кронами. Тут много солнца и мало воды. Горные вершины упираются в голубое небо, а у их подножья, в долине, стоят кипарисы. Бурная река пенится о рыжие камни, продолжая вечную работу каменотеса, разламывая скалу в узком ущелье.

Среди горных селений расположился военный городок с малочисленным гарнизоном, куда отправляли офицеров для спокойного места службы до выслуги демобилизационного срока. Адрес военного городка обозначался номером почтового ящика.

На вершине горы стояла разрушенная крепость средневековых лет. Испепеляющая дневная жара уходит к вечеру, сменяясь ночной прохладой, с оживлением сонной жизни поселка.

От военной дороги в трехстах метрах стоит наспех смонтированный крупнопанельный дом. У дома начальника гарнизона дежурит боевая машина пехоты.

На веранде второго этажа сидят офицеры с женами по воинскому чину. Капитан Сергей Серов празднует новое назначение и по традиции службы обмывает с приятелями в стакане водки большую майорскую звезду. Здравицы происходят, как принято по южному обычаю, с большим застольем из закусок и зелени, и красного вина. Младший офицер Серго на правах гостя, держа бокал, стоя, опьянено растягивал слова, выделяя паузы, что делает его серьезную речь забавным спичем.

– Уважаемые… дорогие мои… я буду, краток, но кратким я не хочу… не тот повод. Я поднимаю, еще раз, тост за тебя мой друг, за твою супругу, и за твою дочь… красавицу…умницу… за прекрасную девушку…

– За спортсменку… за отличницу, – подтрунил, счастливый отец, Серов.

– Согласен. За крымскую пленницу, то есть племянницу. Дорогой мой, если у меня бы был сын, то я женил его на твоей прекрасной дочери Ирине.

Ирина сидела в скромном сельском наряде, в цветастом васильковом сарафане, с обнаженной тонкой шеей, и припущенные ресницы, и подвижный улыбающийся рот, выказывали кокетливый протест по поводу комплимента, который, тем не менее, был принят благосклонно.

– Хороший тост, – одобрительно похлопал его плечу Сергей Константинович Серов. – Сказал так, что лучше и не скажешь, – он долил в большой бокал коньяк, – а это выпить надо до дна, тогда представлю тебя к званию капитана, – он сделал паузу, – на следующий год, обещаю.