Охотник за судьями - Кристофер Тейлор Бакли

Балти неодобрительно скривился:

— Это тот, который заманил своих бывших товарищей в ловушку на верную смерть? Проклятый иуда.

— Думай, прежде чем говорить, Балти, — строго сказал Пипс. — Ты можешь повредить моему положению в ведомстве.

— Но неужели вы одобряете подобного человека? Это же чудовищно. Предательство самого низкого…

— Да, Балти. Мы все знаем, что он сделал. И за эту услугу король пожаловал ему звание баронета. Те, кого Даунинг заманил в ловушку, принадлежали к числу осудивших прежнего короля. Постарайся не забывать об этом, произнося обличительные речи.

— Я нахожу его отвратительным человеком. Honteux[3].

Пипс соглашался с зятем. Мысленно. Свое собственное возмущение Даунингом — «вероломный негодяй», «неблагодарный злодей» — он поверял исключительно дневнику.

— Даунинг — посол Его Величества в Гааге. Глава королевской секретной службы. Он в силе, Балти. И я настоятельно прошу, чтобы ты вспоминал об этом, когда тебя потянет изливать желчь в пивных. Ты же не хочешь стать врагом его светлости.

— Я и другом его быть не хочу, — фыркнул Балти. — Глядя на то, как он обошелся со своими друзьями.

— Весьма жаль, — отозвался Пипс с оттенком едкости. — А я-то хотел, чтобы мы выпили чаю втроем. Ну хорошо, Балти, а теперь я в самом деле должен с тобой попрощаться.

Балти сделал несколько шагов к двери:

— Братец Сэм?

— Да, Балти?

— А у вас для меня ничего нету? Какого-нибудь места?

— Места? А как же. Я хоть сегодня устрою для тебя место. На одном из наших кораблей.

— Братец Сэм! Вы же знаете, что я никакой мореход. Я страдаю морской болезнью. Даже на пришвартованном корабле.

— Балти, я работаю в Морском ведомстве. Мы, видишь ли, занимаемся исключительно кораблями.

— А вы не можете взять меня к себе ординарцем? Или адъютантом, или как это у вас называется. Здесь, на суше.

— Балти, при всей моей любви к тебе я должен сказать, что ты непригоден для этой работы. Полностью. У тебя нет ни крупицы знаний и умений, необходимых для работы в Морском ведомстве.

А равно и в любом другом месте, мысленно добавил он.

Пипс созерцал образчик человеческой бесполезности, стоящий перед ним. Он знал, что ждет его сегодня дома, — ледяное молчание жены либо вулканический взрыв. Наполовину француженка, она была способна и на то и на другое. Это нечестно. Пипс постоянно «делал что мог» для Балти; обычно это принимало форму «займов».

— Может быть, в Дептфорде, в доках, что-нибудь найдется. Я наведу справки.

— О, браво! Благодарю! Но только смотрите, чтобы то была не слишком рутинная работа.

Пипс уставился на него.

— Мне все говорят, что у меня есть голова на плечах, — продолжал Балти. — А если я буду день-деньской грузить мешки с порохом или сухарями, она пропадет втуне. А?

Пипс внутренне застонал, но желание отделаться от Балти возобладало над желанием отвесить ему парочку оплеух.

— Я наведу справки. — Пипс в отчаянии потер лоб.

— Валериана, — сказал Балти.

— Что?

— Валериана. Растение такое. Его еще называют «травка-фу». Потому что воняет сильно. — Балти зажал нос пальцами. — Но от головной боли помогает как ничто другое. И от колик.

— Благодарю. Но у меня есть кроличья лапка.

— И от газов тоже помогает!

Пипс испустил тяжелый вздох и указал на дверь:

— Иди, Балти.

— Мне зайти завтра?

— Иди.

Пипс ожидал у входа в палаты лорда-адмирала[4]. Совещание было для узкого круга — только герцог и Даунинг, никаких подчиненных.

Все знали, что Даунинг усиленно ратует за новую войну с Голландией. Пипс написал у себя в дневнике: «Король в нынешнее время не может снарядить пять кораблей без значительных трудностей, ибо мы не имеем ни денег, ни кредита, ни припасов». Он отчаянно хотел привлечь внимание герцога к подлинному положению дел: оно неприглядно, но отмахнуться от него невозможно. Брат герцога, король, до крайности истощал казну пышными придворными забавами.

Дверь открылась. Вышел Даунинг — сорока одного года, плотного сложения. Подозрительные глазки, глядящие словно искоса, жестокая улыбка, голубоватый парик.

— А, весьма обходимый мистер Пи-писс.

Пипс догнал его и пристроился рядом. Даунинг шел к своей карете. Они с Пипсом знали друг друга пятнадцать лет. Даунинг был главой комиссии на выпускных экзаменах в школе, по итогам которых Пипс получил стипендию на обучение в Кембридже. Лорд знал, как произносится фамилия Сэмюэля, но забавы ради выговаривал ее неправильно.

— Льщу себя надеждой, что встреча вашей светлости с лордом-адмиралом была удовлетворительной.

— Весьма. Я, по обыкновению, впечатлен тем, как его светлость владеет обстановкой — в морских делах, а равно и во всех иных.

— И что, нас ждет еще одна война с Голландией?

— Что, Сэм, сегодня вы не расположены шутить? Вы же знаете, как я люблю наши дружеские пикировки.

Они дошли до кареты сэра Джорджа. Даунинг жестом велел Пипсу залезать внутрь. Карета двинулась к особняку Даунинга в Уайтхолле, рядом с Сент-Джеймс-парком.

Его светлость находился в игривом расположении духа, кое всегда подчеркивало его природную злобу. Мягкости в нем не было совсем. Иные объясняли это тем, что Даунинг родился и вырос в Новой Англии. Он славился скупостью, хотя денег у него было много. Престарелую мать свою он содержал в вопиющей нищете.

— Война? — рассеянно повторил Даунинг. — Говорили ли мы с герцогом о войне? Дайте припомнить. Возможно, о ней упоминалось. Мы говорили о весьма многих вещах.

— С вашего позволения, милорд… флот сейчас просто не оснащен для войны. Этот шаг будет для нас роковым…

— Да, Сэм. Все в свое время. In omnibus negotiis priusquam aggrediare adhibenda est praeparatio diligens.

Пипса было не запугать цитатами из Цицерона.

— Во всех делах, прежде чем к ним приступить, нужна тщательная подготовка, — перевел он. — Насколько я помню, это из трактата «Об обязанностях»[5].

— Молодец, мальчик, вот тебе сахарок. Как дальновидно было с моей стороны помочь вашей карьере! У меня острый глаз на дарования.