Линкоры - Александр Плетнёв

– Правильно, зря, что ли, их катаем, – одобрил Хоувэл, – а подлодка?

Офицер пальцем указал вниз, подразумевая глубины океана.

– Тут частенько русские подводные лодки шастают. Так что внимательней там, – промычал вице-адмирал сварливым и назидательным тоном, принимая и сразу отхлебывая кофе. Потом, довольно щурясь на восток, добавил: – Хм, светает.

– Сэр, – офицер связи тоном и всем своим видом давал понять, что новость серьезна, – с эсминца «Салливанз» сигнализируют, обнаружены справа по курсу неопознанные суда.

– Так прикажите ему ускориться, выйти из ордера да нагнать этих… кто там? Рыбачков? – хмыкнул адмирал.

– Сэр!!! – уже растерянно промолвил офицер связи. – Докладывают с эсминца «Рэмедж». Левый сектор эскорта. Многочисленная группа кораблей. Визуальный контакт.

– Сэр! Взгляните на это, – дежурный офицер протянул командиру бинокль.

Тот расслабленно и вальяжно подхватил его одной рукой, но едва поднес оптику к глазам – кофе вылетел из руки вице-адмирала.

– БОЕВАЯ ТРЕВОГА!!!

* * *

Два F/A-18А, поднимаясь до девяти тысяч метров, просвистели турбинами над головными кораблями ордера и удалились от соединения миль на десять по курсу его движения.

Пилоты заложили лихой разворот со снижением до шести тысяч, поворачивая на обратный курс.

Ведущий, лейтенант Денрайт, скосив взгляд влево, округлил глаза: на мерном колыхании океанической пустыни, едва тронутой рассветом, вдруг появились вытянутые белые кильватерные дорожки, тянущиеся за менее заметными серыми силуэтами кораблей. Это было похоже на рассыпанную в боевом порядке эскадру, носы кораблей отбрасывали длинные пенные усы, а крепкий ветер сносил вбок черные, медленно рассеивающиеся полосы дыма из труб, что говорило о приличной скорости всего соединения.

«Один, два, три… дьявол! Срочно доложить!»

– Борт! Я пять-три, я пять-три. Группа кораблей в квадрате сорок девять-сорок, предположительно военные, повторяю…

Тут его прервал взволнованный «ведомый»:

– Командир! Взгляните направо!

Лейтенант перевел взгляд. Он не успел удивиться при виде еще большего количества кораблей по правому борту («Около тридцати», – отметил навскидку опытный летчик.) – в глаза бросились идущие в центре неизвестного ордера два (или три?!) крупных судна – широкопалубных, вытянувших узкие носы. Даже под острым углом с высоты он обратил внимание на необычные высокие надстройки, блямбы башен и торчащие стволы орудий. Привычные площадки для взлета самолетов отсутствовали!

«Линкоры?!»

Он еще находился в недоумении, запоздало соображая и совершенно не реагируя на обильные огненные пятна-вспышки, окрасившие серые силуэты непонятных чужаков. Боковое зрение в секунду дернуло голову в многофункциональном шлеме вправо и чуть выше.

– Ах!!!

Под самолетом «ведомого» сразу за кабиной пилота вспыхнул огненный шар. Остроносый «Шершень» переломился надвое! Обломки мгновенно исчезли внизу и позади, так как лейтенант Денрайт резко бросил машину влево и вверх, уходя из-под обстрела, показав опасности два киля и жаркие сопла, густо загадив небо черным форсажным выхлопом.

Упреждая сигналы бортовых систем о захвате самолета зенитными ракетами, пилот быстро щелкнул по клавишам, отстреливая светящиеся шарики тепловых ловушек и засеребрившийся иней дипольных отражателей.

Еще он что-то кричал в эфир, но внизу и так все уже знали.

* * *

Ходовая рубка авианосца вмиг превратилась в галдящий базар – посыпались десятки команд и рапортов! И без того переполненный треском помех эфир взорвался срочными докладами и распоряжениями! За какой-то миг время вдруг поменяло скорость своего течения, разделившись незримой чертой на состояние «до» и «после».

Время «до», когда проходят четко спланированные учения или даже такие же отрепетированные до мелочей военные действия (например, в Персидском заливе), и его (времени!), отведенного нормативами, хватало.

И время «после», когда ни командиры, ни подчиненные, казалось, немного, но постоянно не поспевают за идущим на шаг впереди противником.

Какова скорость мысли? Кто-то романтично заявляет, что скорость мысли быстрее скорости света, потому что мысль рождается мгновенно, и, дескать, эта пока неизведанная переменная – наш будущий проводник к далеким и неизведанным галактикам.

В свою очередь ученые довольно точно измерили максимальный порог скорости прохождения импульса по нервным волокнам человеческого тела – всего лишь 250 км/час. Поэтому в общей совокупности – скорость человеческой реакции весьма медленный процесс.

Мгновенно сформировавшаяся мысль должна себя реализовать – то есть дойти из родивших ее глубин мозга до периферийных, исполняющих органов.

Корабли американской эскадры, объединенные в единое целое с помощью БИУС[5], «договаривались» между собой гораздо быстрее, чем управляющие ими люди. Человек выступал скорее сдерживающим фактором, внося сумятицу в алгоритмы и приоритеты электронных «мозгов». Речевой аппарат гомо сапиенс не успевал за сформированными в голове приказами. А уж движение рук и ног добавляли те секунды запаздывания, которые могли привести прекрасно налаженную военную машину к гибели.

Среди тысячи мыслей, сразу (за каких-то пару-тройку секунд) посетивших голову вице-адмирала Эдгара Хоувэла, ярче выделялась одна: «ОТКУДА ОНИ ВЗЯЛИСЬ? Как система дальнего обнаружения (все эти ИЗС[6] разведки, самолеты ДРЛО, корабли РЛД[7]) могла подпустить так близко такое крупное соединение!»

Вице-адмирал жадно вглядывался в бинокль. Темные силуэты огромных кораблей напоминали доисторических динозавров, ужасных и одновременно прекрасных своими заточенными на агрессию линиями.

Мужчины вообще повернуты на военных железках. Девочки никогда их (мужчин) не понимали: «Ну что может быть красивого в угловатых, абсолютно бездарно и невзрачно выкрашенных, с торчащими туда-сюда железками, тяжелых… утюгах?» Не могли они понять эту жесткую архитектуру, включающую в себя мощь, защиту, умение не только перемещаться в четыре стороны света, но разить вокруг себя, давая ощущение неуязвимости и могущества.

Колотящиеся мысли в голове адмирала сходились теперь на втором четко сформировавшемся вопросе: «КТО?! Кто сейчас воюет линкорами? Последний раз в бою линкоры применяли Соединенные Штаты. Господи, да там не один крупный корабль! И что, кто-то расконсервировал, вывел с последних приколов корабли-музеи? „Огайо“, „Миссури“, „Нью-Джерси“? Террористы? Офицерский переворот? Невозможно! Не-воз-мож-но!»