Сталин: операция "Эрмитаж" - Юрий Жуков

Было ли это охраной памятников? Конечно же, да. Правда, на взгляд неискушенного современника то, о чем писал Петр, может даже показаться скучным и неинтересным – как предметы из археологических раскопок в наименее посещаемых залах музеев. Но «неискушенный» человек упустит в этом случае самое важное.

Прежде всего именно эти петровские указы впервые сформулировали и закрепили непреложное требование: с величайшим тщанием и бережливостью относиться ко всему, что составляет вещественную память о прошлом, ценить значимость памятников для науки, народа, страны.

Кроме того, что же могли охранять в те далекие годы? Картины? Но их еще не было, как не было художественных изделий из бронзы и фарфора. Не было ни старых гравюр, ни павловской и александровской мебели из карельской березы и красного дерева. Всему этому еще только предстояло появиться. Даже столь ценимые ныне как произведения искусства иконы XV – XIII веков еще не потеряли своей изначальной позолоты, блеска и свежести.

Конечно, было бы просто великолепно, если бы уже тогда стали охранять будущие памятники зодчества и живописи, собирать произведения бытового искусства. Насколько расширились бы наши представления об этом далеком времени! Но на то, чтобы осознать, что же является памятником культуры, каким должен быть его минимальный возраст, потребовалось два столетия.

И все же стремление осознать свое прошлое, сохранить память о нем берет свое начало в XVIII веке. В 1725 году великий преобразователь скончался, но дело его с успехом продолжили «птенцы гнезда Петрова». Уже через несколько лет коренным образом меняет свои функции Оружейная палата в Москве. Почти двести лет – с 1547 года – она ведала изготовлением, покупкой и хранением запасов оружия, предметов дворцового обихода, руководила строительными и живописными работами. Отныне все эти дела передавались в различные коллегии – предшественники министерств, а сама Оружейная палата постепенно становится вторым государственным музеем – хранилищем исторических памятников и археологических редкостей.

Чуть позже изучением памятников прошлого начинает заниматься русский государственный деятель, историк Василий Никитич Татищев. Работая над давно задуманной книгой, первой в отечественной науке «Историей российской с самых древнейших времен», он составляет и рассылает по губерниям инструкцию для сбора географических, этнографических и, что наиболее интересно в данном случае, археологических сведений.

Инициативу Татищева подхватила Академия наук. Ее не удовлетворяет изданный в 1745 году на двадцати картах Большой атлас России. Чтобы дополнить новое издание, а заодно получить материал для исторического труда Татищева, Академия в 1759 году затребовала у Синода сведения обо всех церквах и монастырях, их планы и историю. А спустя двенадцать лет Екатерина II, изымая земли у монастырей, требует подробного описания всего монастырского имущества. Так была сделана первая попытка создать свод наиболее древних в стране собраний рукописей, икон и различных произведений прикладного искусства.

Но не следует переоценивать эти распоряжения. Выполнялись они далеко не всегда и, конечно же, не полностью. А кроме того, власти предержащие еще не думали об охране памятников истории и культуры так, как думаем об этом сегодня мы. Тогда ими владел не столько интерес к художественным достоинствам вещей, сколько стремление прибрать к рукам материальные ценности, а заодно и попытаться привести в соответствие со своими потребностями всевозможные юридические акты.

Эстетическое отношение к произведениям искусства зарождается лишь в конце все того же XVIII века, при Екатерине II.

Россия, величайшая держава мира, должна иметь и достойный ее блеск, богатство, а петербургский двор не должен ни в чем уступать парижскому, лондонскому, венскому. И вот под Петербургом создается вскоре прославивший себя великолепными изделиями императорский фарфоровый завод, а в 1762 году освобождается от строительных лесов здание ныне всемирно известного Зимнего дворца.

Екатерина обживала новое, еще пахнущее свежей штукатуркой и краской здание. Для его украшения она выписывала из Европы мебель, фарфор, бронзу. Но дворец оставался неуютным, слишком огромным для одного человека. И императрица решила устроить укромный, интимный уголок, где она могла бы встречаться с друзьями, беседовать о возвышенном и прекрасном. Так родился Эрмитаж. Здесь Екатерина держала личную библиотеку, а стены украсила купленными у берлинского антиквара 225 картинами преимущественно голландской и фламандской школ – возникла первая в нашей стране картинная галерея.

Подражая во всем императорскому двору, знать столичная да и провинциальная пыталась не отстать в погоне за внешним лоском. Корабли из-за границы доставляли в Россию не только модные туалеты, но и мебель, гравюры, картины, предметы декоративного убранства. Те же, кто не мог или не хотел приобретать французские, английские, немецкие изделия, использовали своих крепостных, из-под рук которых выходили не менее привлекательные диваны-«самосоны», удобные кресла, придиванные столы на одной ножке и сложнейшие по конструкции секретеры. Появились и первые отечественные светские живописцы – Рокотов, Левицкий. Они создавали фамильные портреты, запечатлевая на века лица знати «галантной эпохи». Все это украшало строившиеся именно в те годы столичные особняки и многочисленные, разбросанные по глухим уголкам усадебные дома.

Так вместе с попытками сохранить остатки седой древности в стране начало появляться и то, что спустя несколько десятилетий стало для коллекционеров завидным объектом собирательства, вызвало у ученых горячее и бескорыстное желание сохранить, обезопасить от искажений и разрушений. Шло накопление культурного фонда страны. Но пока еще никто не считал его художественной ценностью – для той поры это естественно.

Вместе с ростом общей культуры нации, становлением науки выявляется и более глубокий, подлинно научный интерес к памятникам прошлого.

В начале XIX века Комитет министров рассматривал вопрос уже не об оплате раритетов вроде костей ископаемых животных, а о мерах по сохранению памятников культуры и старины – остатков греческих городов и генуэзских крепостей в Крыму, обнаруживаемых (пока еще случайно) античных скульптур, гробниц. А вскоре Академия наук предприняла и плановые, методические раскопки по всему Причерноморью, или, как оно тогда называлось, Новороссии.

Лучшие умы страны все отчетливее понимали, что государство нуждается в писаной истории, сохранении традиций – словом, в связи времен. Доселе единичные, не связанные последовательной идеей указы начали приобретать отчетливо выраженную целенаправленность. Под влиянием деятельности Академии наук, первых отечественных историков 31 декабря 1826 года по «высочайшему повелению» Николая I управляющий министерством внутренних дел В. Ланской разослал циркуляр, согласно которому требовалось «собрать немедленно следующие сведения по всем губерниям: 1) в каких городах есть остатки древних замков и крепостей или других зданий древности и 2) в каком они положении ныне находятся».

Помимо этого строжайше воспрещалось «таковые здания разрушать», ответственность за что возлагалась на всех «начальников городов и местных полиций»[4].