Личный номер 777 - Игорь Поль

Брук почувствовал себя так, словно оказался на спине сбесившегося быка. После серии резких снижений, рывков и раскачиваний у него свело в животе, закружилась голова и выпучились глаза. Вдобавок ко всему у него заложило нос, так что приходилось дышать сквозь стиснутые зубы. Сержант знаками дал понять, что лучше бы всем держаться покрепче, потом начал демонстрировать, как правильно сидеть при жестком приземлении: он прижал локти к бокам и поджал ноги так, что стал похож на зародыш.

Брук с трудом понимал, что от него хотят. В голове у него проносились дикие мысли: может, в этой колымаге что-то вконец разладилось и через минуту они врежутся в землю и их конечности расшвыряет по зеленому лугу, так что не поможет никакая военно-полевая хирургия. Или, может, в них попала ракета и корпус вот-вот разлетится ко всем чертям — как-никак они летят над зоной боевых действий. Вспомнился короткий инструктаж перед погрузкой: офицер говорил, что партизаны норовят сбить побольше летательных аппаратов, причем неважно, гражданских или военных.

— Этот ублюдок не любит бокового ветра! — прокричал сержант. — Аэродинамика как у сапога!

И в этот момент желудок Брука не выдержал. В инструкции было сказано, что в ручке каждого кресла имеется кармашек с гигиеническими пакетами. Как назло, текст не предусматривал вариантов, при которых кармашек оказывался пуст, так что куски овощного рагу и прочие продукты корабельной гидропоники потоком вырвались наружу и разлетелись по палубе, угрожая вывести из строя высокоэффективную систему вентиляции.

Она действительно оказалась высокоэффективной — букет новых запахов немедленно почувствовали даже те, кто сидел у противоположного борта.

Брук тут же выпрямился и со стеснением и злостью посмотрел на своих спутников:

— Извините! — буркнул он. Было отчего злиться. Быть может, вкус у корабельного завтрака был и не особенно изысканным, но это была первая настоящая еда за почти два месяца, вот что самое главное. Неизвестно, когда и чем их накормят в следующий раз.

Он вытер рот инструкцией — должна же быть от нее хоть какая-то польза? Потом, рискуя сломать шею, исхитрился-таки заглянуть в обзорный экран. Крыло все еще было на месте и вроде бы без свежих дырок, что слегка его успокоило, но от вида раскачивающейся земли желудок у Брука вновь скрутился узлом.

Когда они наконец зашли на посадку, ему припомнилось избитое выражение, которое так любили пилоты малой авиации у него на родине: «на честном слове и на одном крыле». Двигатели грохотали в странном рваном ритме. Контейнеры со скрипом терлись друг о друга. Концы крыльев вибрировали и раскачивались, напоминая кровельные листы в бурю. Все в отсеке: Брук, сержант и два отделения бледных, как бумага, новобранцев — пристегнули ремни и обхватили колени руками в ожидании касания. Грузовая тележка под ногами билась в эластичных ремнях, словно живая.

Затем в динамике раздался треск и голос пилота сообщил, что их высота — две тысячи метров, скорость — четыреста километров в час, а температура воздуха на земле, если им посчастливится сесть, составит тридцать девять градусов по Цельсию.

Потом вдруг стало невероятно тихо.

Двигатели смолкли. Стало слышно, как в контейнерах перекатываются какие-то железки, бренчат ролики на грузовой тележке и как воздух со свистом стравливается из салона. Челнок наклонялся все круче, навстречу зеленым пашням с наполовину выросшими ростками злаков.

Когда они с грохотом коснулись полосы, из-под палубы раздался резкий визг, и челнок несколько раз тяжело подскочил; потом пронзительно взвыли маневровые дюзы, машина окуталась пламенем, клюнула носом, задрала хвост, и в глазах у Брука потемнело от зубодробительной тряски. Плоскости с гудением втянулись в корпус, челнок было рванулся в сторону, но все же остался под контролем, а потом начал подпрыгивать на стыках. Головы бились о колени, руки онемели, каблуки глухо стучали по металлическому настилу. На обзорном экране мелькали смазанные силуэты самолетов. Весь мир гремел и вибрировал: дребезжащий металл, дребезжащие кости, — потом тишина.

Машина остановилась. С гулом раскрылась кормовая, рампа, впустив в отсек ослепительный свет. Тихо потрескивала остывающая обшивка.

Новобранцы недоверчиво щурились на яркое пятно выхода.

— Подъем, космические волки! — прикрикнул сержант. — Ноги в руки!

Брук чихал без остановки, его колотило, как от озноба, глаза слезились, из носа текло. Позже ему сказали, что это произошло от того, что в контейнере с антигрибковой присыпкой нарушилась герметичность, от удара при приземлении порошок высыпался наружу и вентиляция принесла пыль как раз к крайнему креслу. Брука лихорадило, и его мало успокоило это объяснение. Как это неоднократно случалось и раньше, он был зол оттого, что другие видели, как ему было страшно.

Он все еще невразумительно бормотал что-то себе под нос, когда сержант сунул ему в руки тюк с имуществом и подтолкнул к раскрытой рампе. Они шли бок о бок, стуча ботинками по палубе. В носу свербило от запаха окалины и паленой резины. Брук обернулся посмотреть на тушу челнока, а сержант, чье лицо наполовину закрывала тропическая маска, потянул его за ремень и глухо сказал:

— Давай топай, военный. Все хорошо. Мы приземлились.

* * *

Брук понятия не имел, где он находится. Он был совершенно дезориентирован. Тяжеленный прорезиненный мешок оттягивал плечо. Несмотря на раннее утро, было жарко и влажно, как в парилке. Жар накатывал удушливыми волнами, комбинезон промок от пота и противно лип к спине. Мимо, извиваясь, как змея, прополз длинный грузовой автопоезд, составленный из небольших гравитационных платформ. В мареве горячего воздуха дрожали силуэты самолетов. Издалека доносился свист авиационного двигателя.

И вдруг сквозь туман в голове до него дошло. Ведь он же на Луакари! На всамделишной чужой планете!

Брук был даже разочарован, что небо оказалось голубым, а пространство трехмерным. Он ожидал чего-нибудь особенного: например, синего солнца или отрицательной силы тяжести. Разумных деревьев. Поющих живых кристаллов. Короче, чего-нибудь необычного, ради чего стоило лететь за восемьдесят световых лет от дома.

Ничего этого не было.

Сердце на Луакари продолжало исправно биться. Легкие работали. Сила притяжения никуда не делась. А что до деревьев, то вокруг, насколько хватало глаз, не было ничего похожего на растительность — только самолеты, ангары да бесконечные взлетные полосы.

В конце концов Брук принял ситуацию как есть. Планета как планета. На первый взгляд совершенно неопасная. Немного жарковато, зато не видно змей и с неба не пикируют ядовитые ящеры. Идиллию немного портил рев взлетавшего беспилотника, но гораздо больше Брука волновало ощущение тяжести в голове и непрекращающийся зуд, словно под кожей поселились черви. Подражая остальным, он натянул на лицо тропическую маску, вдохнул прохладного воздуха и приготовился ждать.

Он увидел, как из кабины челнока по узенькой складной лесенке выбрался пилот в скафандре ядовито-желтого цвета. Прислонившись к колесу шасси, которое доходило ему до плеча, пилот достал сигареты, закурил и с видимым наслаждением выдохнул облачко дыма. Брук почувствовал зависть: пилот твердо знал, что его ждет; его жизнь была расписана до мелочей. Взлет-посадка, посадка-взлет, потом отдых в офицерском общежитии или в уютной арендованной квартирке, и так до тех пор, пока не подойдет к концу срок контракта или пока какой-нибудь удачливый мальчишка не влепит ему ракету в двигатель. Про себя Брук не мог сказать и этого — он не знал, что его ждет в следующий час.