Любовница двух мужей - Мария Жукова-Гладкова

Я тоже решила начать новую жизнь. В тридцать восемь лет. Но не в пятьдесят же! Не в шестьдесят!

Говорят, что десятилетие от сорока до пятидесяти – время разводов. Люди понимают, что это время – последний шанс изменить жизнь, потом будет очень сложно и часто невозможно. Моему мужу было сорок два… Я подходила к сорокалетнему рубежу…

И вообще все, что ни случается, – к лучшему!

Максим

Женя был любимым ребенком, как и все поздние и выстраданные дети. Мама с папой давно хотели малыша, ничего не получалось. Да еще и мама была старше папы на несколько лет. Женя как-то слышал, как бабушка говорила папе, что мог бы жену и помоложе найти. Но он любил только Женину маму.

Потом Женины мама с папой съездили к какой-то сибирской целительнице, что в советские времена не приветствовалось и обычно скрывалось, но ребеночек получился. Про целительницу Женя услышал от шушукающихся во дворе бабок. Задал вопрос своей старенькой бабушке.

– Так и было, родненький, – погладила бабушка внука по голове. – Но ты помалкивай про целительницу. Не надо, чтобы люди про это знали.

– Так же, как про то, что ты в церковь ходишь?

– Да, родненький. Знаешь, сколько я молилась, чтобы ты родился? Чтобы ребеночек родился у твоих мамки и папки? Ведь главное, что ты есть, правда? Ты же не хочешь, чтобы тебя не было?

Маленький Женя замотал головой.

Потом времена изменились, ходить в церковь и ездить к целительницам стало не только можно, но и модно. Народ принялся сверять жизнь с гороскопами, чистить карму, безгрешно (как пишут в газетах) изменять судьбу, снимать родовое проклятие и венец безбрачия.

Но Жене было не до этого. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему исполнилось тринадцать лет. Никакие гадалки, экстрасенсы и целители вернуть их не могли.

Женя остался с одной старенькой бабушкой.

Коммуналка была со всеми удобствами, но, естественно, эти удобства были общими. Моя комната оказалась самой дальней по коридору. В первой жили веселые алкоголики Даша и Паша – семейная пара неопределенного возраста, скорее всего, лет пятидесяти, во второй комнате – гадалка Валентина, к которой регулярно ходили клиентки, с мужем-художником, уходившим творить куда-то на природу, а потом возвращавшимся на бровях, в третьей – бабка Алевтина Ильинична с четвероюродной внучкой Аллочкой, работающей в нашем городе инкубатором, в четвертой – то ли один, то ли два мужика, которые с жильцами не общались. То ли они были родственниками, то ли друзьями, но как сообщила мне Алевтина Ильинична, прописан был один, но кто из двух, даже она не знала. Главное – жили тихо, баб не водили, иногда целыми днями сидели дома, возможно, за компьютерами, часто уходили вообще и не появлялись иногда по несколько дней. Об уборке общих мест пользования договорились с Дашей – за бутылку. Даша с радостью убирала, когда была очередь той комнаты. И мне тоже предложила, сказав, что у нее всегда одна и та же такса.

– Но теперь-то участкового к тунеядцам не позовешь, – со вздохом заметила старушка про непонятных соседей.

Правда, самой бабке тоже, наверное, не хотелось привлекать внимание участкового к себе, четвероюродной внучке и ее бизнесу. Алла была у нее прописана, ей же была завещана комната.

– Кто-то же должен за мной ухаживать, когда совсем дряхлой стану? – заявила мне новая соседка. – Вот пусть и ухаживает за жилье. И пенсия у меня маленькая. А так хоть питаться нормально стала, когда Алку сюда пустила.

Вначале Алла приехала на заработки, платила дальней родственнице за угол и работала с утра до ночи, потом влюбилась, и любовь эта закончилась исчезновением отца ребенка (тоже иногороднего) в неизвестном направлении. Алла хотела сделать аборт, но ее вместо абортария направили в один коммерческий центр, где предложили сделку. Алла подумала и согласилась. И Алевтина Ильинична ее поддержала. Зачем вкалывать с утра до ночи, недосыпать, недоедать, если можно просто рожать детей, чем бабы занимались все века и бесплатно. А тут за это деньги платят.

Расценки на подобные услуги мне были хорошо известны – специально интересовалась, когда пыталась забеременеть. От семисот тысяч рублей плюс ежемесячное содержание, плюс медицинское обслуживание и роды (если делать все через платную медицину), плюс услуги юриста. Можно найти варианты подешевле – в других городах, на Украине, в Беларуси. Там суррогатная мать возьмет от двухсот тысяч. Я не знала, сколько получала иногородняя Алла. Спрашивать не стала, бабка не сказала. Да и мне теперь было все равно.

Алла же родила своего, потом еще одного выносила инкубатором, сейчас носила третьего для каких-то американцев. Деньги частично отсылала матери и двум младшим сестрам, частично проедала в Петербурге вместе с бабкой. И еще копила на свою квартиру. Или, по крайней мере, комнату, чтобы в дальнейшем объединить с бабкиной, которая должна была достаться ей по наследству.

Про историю купленной мною комнаты я тоже узнала от Алевтины Ильиничны. Она вообще, как мне казалось, знала все про всех жильцов этого дома, даже то, что они сами уже забыли.

В моей комнате раньше проживала некая Степанида Петровна, «из бывших», как выразилась Алевтина. Раньше семье Степаниды принадлежала вся квартира, но потом их уплотнили, оставив одну, дальнюю от кухни комнату. Степанида была замужем за врачом, но детей им бог не дал. Дети были у ее сестры, которую моя соседка не помнила, так как с ней в одной квартире не жила, да и умерла та уже много лет назад. Степанида завещала свою комнату племяннику, его сын жил в ней с девушкой полгода до вступления в права наследства, а потом они продали комнату мне.

На мое счастье мне оставили часть мебели. Иначе пришлось бы многое докупать. Ведь мебель мы с бывшим тоже делили. У нас у каждого был свой компьютер и своя машина. А остальное было общим. Посмотрев, что мне оставляют предыдущие жильцы, я согласилась отдать бывшему мужу наш диван. Посплю на старой кровати с шашечками! Экзотика! Мебель буду покупать уже в новую квартиру, когда на нее накоплю. Или когда получу (вдруг повезет с расселением!). Мебельную стенку мы разделили на две части. От бабки остался буфет, но не было платяного шкафа. Интересно, куда она вешала свою одежду? Я собиралась вешать свою одежду в шкаф от стенки. Но часть стенки с баром мне не требовалась. И вообще баром заведовал мой бывший муж. От бабки также остался обеденный стол. Но письменный я взяла. Бывший взял телевизор, я – микроволновую печь и пароварку. Бывший сказал, что всю посуду и все кастрюли отдает мне, так как я ими пользовалась, я готовила, а у каждой женщины свои предпочтения в посуде и кастрюлях. Вероятно, повторял слова своей новой. Не хотела мою посуду и кастрюли? Мне-то еще и лучше.

В общем, я была обеспечена всем необходимым. Хоть на мебель и посуду тратиться не пришлось. Я решила пока вообще ничего не делать в комнате. Зачем мне тут что-то ремонтировать, если я не планирую надолго задерживаться? Вот новую квартиру я уже буду обставлять в одном стиле, в своем вкусе…