Возникновение и устройство инквизиции - Генри Чарльз Ли

Похожими подвигами прославился епископ Туля Маге Лотарингский. Посвященный в 1200 году, он проявил такие хищнические наклонности, что уже через два года капитул обратился к папе Иннокентию с просьбой о его смещении, но прошло целых десять лет в расследованиях и апелляциях, прежде чем он был низложен. После этого Маге Лотарингский весь ушел в охоту, разврат и пиры; любимой его наложницей была родная дочь, прижитая им с одной монахиней. В 1217 году он заказал убийство своего преемника Рено де Санлиса. После этого, видимо, истощилось терпение даже его близких родственников, и Маге был убит своим дядей, герцогом Лотарингским Тибо, который не счел возможным положиться на правосудие.

В Нарбонне архиепископ Беранже, побочный сын Раймунда Беранже, графа Барселонского, не жил в своей епархии, предпочитая ей Арагон, где он пользовался тем, что давало богатое аббатство и Леридская епископия. В Нарбонну он был назначен в 1190 году, но впервые побывал там в 1204 году, хотя и получал с нее огромные доходы, как законные, так и незаконные, от продажи бенефиций и епископских мест. На продаваемые им церковные должности часто попадали люди самого распущенного образа жизни. А случалось и так, что на епископские кафедры назначались совсем еще юноши. Эти почти что дети быстро входили во вкус легкой наживы, начинали торговать алтарями и выворачивать карманы верующих.

В 1200 году Иннокентий III потребовал от Беранже подробного отчета и вызвал его к себе. Архиепископ вызов проигнорировал. Папа потребовал его снова и затем писал к Беранже еще несколько лет, но без особого успеха — архиепископ тянул время. Наконец, выйдя из терпения, в 1210 году Иннокентий предписал своему легату немедленно приступить к рассмотрению дела архиепископа Нарбонны. Но, несмотря на все это, Беранже был отрешен от кафедры только в 1217 году. Да и то только, потому что папский легат Арно Ситоский пожелал занять его кафедру. В ином случае, весьма вероятно, Беранже еще многие годы преспокойно вел бы привычный образ жизни и получал доходы с церковных владений.

Ковентрийский епископ имел обыкновение раздавать церкви детям, не достигшим еще десятилетнего возраста; он ограничивался лишь предписанием, чтобы в этих случаях приходы поручались викариям, пока назначенное лицо не достигнет четырнадцати лет.

Что касается злоупотребления при раздаче духовных должностей, то нельзя было ожидать, чтобы Римская курия положила этому предел, так как она сама в самых широких масштабах злоупотребляла подобными делами. Целая армия прихлебателей и дармоедов, жившая под ее кровом, зорко наблюдала за богатыми бенефициями по всей Европе, и папы беспрестанно писали епископам и капитулам, испрашивая места для своих друзей. Бенефиция, купленная за деньги, являлась простым и спокойным местом, из которого следовало извлекать как можно больше доходов, не стесняясь ни лихоимства, ни всевозможных происков; прямые же обязанности христианского пастыря сводились до минимума.

Вошло в норму, чтобы каждый шаг священника приносил ему определенный доход. Нередко священник отказывался венчать или хоронить, требуя уплаты денег вперед. Кроме того, многие священники преступали правило, по которому, за исключением особых случаев, нельзя было служить более одной обедни в день; желавшие соблюсти внешнюю благопристойность прибегали к остроумной выдумке: они разделяли одну обедню на целых шесть часов и получали за каждую из них соответствующую плату.

Даже труп христианина представлял известную ценность. Часто священник отказывал умирающему в последнем напутствии, от которого зависело спасение его души, если ему не давали за это что-либо из вещей умирающего, хотя бы, например, простыни с его постели. Еще более распространен был обычай пугать умирающих муками вечного огня, если они не оставляли своего состояния на благотворительные цели. Значительная часть церковного имущества была собрана именно таким путем.

Даже и после смерти человека церковь не упускала из виду его душу и извлекала из нее выгоды. Повсеместно существовал обычай оставлять значительные суммы, чтобы церковь своими молитвами смягчала муки чистилища. Даже само предание тел земле было для духовенства крупным источником дохода. В конце концов приходские церкви объявили, что тело всякого прихожанина составляет их неотъемлемую собственность и что никто не имеет права избирать себе по своему усмотрению место погребения.

В 1160 году тамплиеры жаловались Александру III, что все их труды в интересах Святой земли сводятся на нет страшным лихоимством папских легатов и нунциев, которые не довольствуются домами и содержанием, выделяемым им по праву, а вымогают еще и деньги. Папа милостиво предоставил тамплиерам право сокращать аппетиты своих послов — за исключением тех случаев, когда ими были кардиналы.

Еще хуже обстояло дело, когда приезжал сам папа. Избранный папой в Лионе Климент V отправился оттуда в Рим через Бордо. По дороге он и его свита так беззастенчиво грабили приходы, что после их отъезда из Буржа архиепископ Эгидий оказался совершенно разоренным. Пребывание папы в богатом приорстве Граммон настолько разорило монастырь, что приор, отчаявшись поправить дела, удалился на покой, а его преемник был вынужден обложить огромными налогами все приписные монастыри.

Англия — после изъявления королем Иоанном покорности папе — была особенно изнурена папскими поборами. Все богатые бенефиции были розданы иностранцам, которые и не думали жить в них, а между тем суммы, собираемые ими ежегодно с острова, достигали весьма солидной цифры.

Всякий протест, всякое сопротивление подавлялись отлучением от церкви. Если какой-нибудь несчастный отказывался подчиниться незаконному требованию, его немедленно отлучали от церкви, после чего он должен был уплатить не только то, что с него раньше незаконно требовали, но еще и за снятие отлучения.

Продажность многих епископских судов была существенной причиной бедствий народа. О характере судебных прений и о характере защиты в этих судах можно составить себе достаточно ясное представление на основании изучения реформы, предпринятой в 1231 году на Руанском соборе. На этом соборе было решено требовать от адвокатов клятву, что они не будут выкрадывать бумаги противника, предъявлять фальшивые документы и выставлять лжесвидетелей. Не лучше адвокатов выглядели судьи. Они не останавливались ни перед каким вымогательством, чтобы очистить карманы тяжущихся до последнего гроша.

Другой род гнета вытекал из побуждений более возвышенных, но народу от этого легче не было. Примерно в это время вошло в обычай сооружать церкви, украшенные расписными стеклами и пышной отделкой, на что требовались серьезные средства. Несомненно, эти здания были выразителями горячей веры, но еще в большей степени свидетельствовали они о тщеславии прелатов, которые руководили их постройкой.

Особенно щекотливы были отношения между духовенством и мирянами в вопросах нравственного порядка. Жестоко ошиблись те, кто, вводя целибат, рассчитывал через это сделать духовенство целомудренным. Лишенный семейной обстановки священник вместо законной жены заводил себе наложницу или сразу несколько любовниц. Обязанности священника и исповедника предоставляли ему в этом отношении особые преимущества. Мужчины, каясь на исповеди в незаконной связи, не решались назвать имени своей возлюбленной, боясь, чтобы священник не отбил ее.