Необычное и обыкновенное - Андрей Волковский

окутав мальчика непроницаемым коконом.

Ривин с трудом перебрался через борт и прыгнул в воду.

Плавал он неплохо. Его неудобное тело с детства удивительно легко приспособилось к воде. Конечно, до стремительной грации Лук-каса ему было далеко, но названный брат никогда не насмехался над его неуклюжестью, не пытался показать, что он лучше, хотя перепонки на пальцах и жаберные щели давали ему неодолимое преимущество.

Наоборот, когда они совсем детьми вдвоём плескались в пруду за домом, Лук-кас искренне радовался за брата, помогал ему. Может, поэтому неуклюжий Ривин хорошо чувствует себя в воде до сих пор?

Стоило подумать о брате, как сердце сжалось. Понимает ли он, что собирается сделать? Ривин очень любил Лук-каса, но порой не мог сказать, что именно думает его брат. То ли потому, что сам Ривин редко общался с другими людьми и плохо разбирался в их мыслях и чувствах, то ли потому, что лицо Лук-каса, знакомое и родное, чуть-чуть, но всё же отличалось от человеческого.

Мутная тяжёлая вода равнодушно пропускала через себя тщедушного человечка. Усмирение Вод давало дышать под водой, но чем ниже приходилось опускаться, тем сложнее было заставить себя вдыхать. Соберись, Ривин!

Брат нырнул раньше. И плавает он быстрее. Ничего не поделаешь, придётся наложить на себя чары.

Он сосредоточился и создал Ускорение. Заклинание изменяло пространство вокруг. Ривину казалось, что водная толща сначала подёрнулась рябью, а затем истончилась — и плыть стало легче.

Внизу виднелись бело-голубые огни подводной деревни. Мимо пронеслась стайка мелких серебристых рыб. Где же Лук-кас?

Неужели он уже в храме?

Отец рассказывал о том, как красив храм морского народа. И о том, что войти туда может только тот, кто родился под водой и только после совершеннолетия. Теперь-то Ривин знает, что отец десять лет воспитывал Лук-каса, ожидая, пока приёмный сын достигнет заветного четырнадцатилетия.

“Папа, как ты мог?!”

Жгучая обида захлестнула Ривина, едва не выбив дыхание. Он не понимал, как можно было растить его брата, учить его, заботиться — и при этом думать только о том, что он нужен тебе как полезная вещь, как молоток или компас.

— Это для твоего же блага! — всплыло в памяти. От этого на душе стало ещё гаже.

Не думай, Ривин. Плыви. Сейчас нужно остановить брата, а решать, что дальше делать, будешь потом.

Он опустился ниже и невольно залюбовался нечеловеческой красотой поселения морского народа. Отсюда, сверху, оно казалось нарисованным. Дома, похожие на большие беседки, украшенные ракушками. Длинные мерцающие нити водорослей, тянущиеся от дома к дому. Светящиеся бело-голубым магические фонарики над дверями и окнами, на крышах домиков и внутри.

И никого — все марины отправились к людям на праздник.

В центре поселения храм — плотные ряды тонких колонн вместо стен, сверху белый купол, на котором вырезаны всевозможные обитатели моря, настоящие и выдуманные.

Ривин огляделся, но названного брата нигде не увидел. Видимо, Лук-кас всё-таки успел попасть в храм. Остаётся только ждать.

Стайки пёстрых рыб носились между домами, как птицы или большие бабочки в человеческих деревнях на суше. На дне лежали морские звёзды, раковины и гладкие камни. Возле ближайшего к храму дома на песке валялся крошечный ракушечный браслет, оброненный, видно, маленькой мариной.

Всё, как у людей.

Огоньки в поселении вдруг разом мигнули и померкли. Их свет стал тусклым и слабым, и Ривин поёжился.

Он поплыл вдоль колонн, образующих стену и, свернув за угол, заметил брата.

Лук-кас плыл грациозно и стремительно. В сумке у него за спиной что-то тяжёлое слабо светилось сквозь ткань.

Ривин поплыл наперерез, надеясь не сколько догнать брата, сколько на то, что тот его заметит. Так и вышло.

Лук-кас обрадовался, улыбнулся. Подплыл ближе и радостно похлопал по сумке.

Ривин отчаянно замотал головой. Махнул рукой на храм: мол, верни!

Лук-кас нахмурился и вздёрнул подбородок.

Ривин протянул руку. Брат помедлил, но коснулся протянутой руки кончиками пальцев. Перепонки между ними здесь, под водой, выглядели естественно и красиво.

“Лук-кас, надо отнести Рог обратно!”

“Нет, папа сказал, что Рог надо нести ему. Всё хорошо, брат, это же для тебя!” — марин улыбнулся.

Ривин снова замотал головой:

“Нет, так нельзя!”

“Ты не хочешь стать таким, как все люди?” — Лук-кас наклонил голову к плечу и моргнул вертикальными веками.

“Хочу! Очень! Но не такой ценой! Те, кто живёт тут... они же погибнут без защиты Рога!”

Ривин надеялся, что брат всё поймёт. Но он нахмурился сильнее и мысленно ответил:

“Так надо. Ты не понимаешь!”

И отнял руку, разрывая мысленную связь.

Лук-кас отвернулся и поплыл вверх, к лодке, где их ждал отец.

Ривин чуть не заплакал. Что же делать?

Он ринулся следом и схватил сумку. Ошеломлённый Лук-кас развернулся. Попытался отпихнуть Ривина, но тот чудом уклонился, продолжая цепляться за сумку. Потянул. Лук-кас оскалился и дёрнул сумку на себя. Оттолкнул брата ногой.

Ривин ухватил его за ногу, беззвучно крича:

— Хватит! Не надо!

Лук-кас попытался отпихнуть брата, случайно коснулся кончиками пальцев его лица и уловил крик. Вздрогнул. Схватил Ривина за руку и зачастил:

“Прости! Пожалуйста, прости!”

“Я не сержусь. Только давай отнесём Рог обратно. Я прошу тебя...”

На бледном лице юного марина отразились сомнения.

“Но отец сказал...”

“Отец не может решать за меня! Я сам знаю, что для меня лучше. Поверь мне, брат...”

Лук-кас размышлял мучительно долго. Десять лет Ривин был лучшим и единственным другом. Десять лет отец Ривина был для него учителем, наставником и повелителем.

“Отец предупреждал, что ты будешь против. Но это для твоего же блага! Однажды ты поймёшь”.

“Я сам могу решать, что для меня благо, Лук-кас!”

“Но так надо. Надо принести Рог отцу!”

“Ему надо, Лук-кас! Ему — не мне!”

Ривин видел в больших зеленоватых глазах брата сомнения, но Лук-кас слишком привык подчиняться отцу.

“Если ты заберёшь этот Рог, то местные жители лишатся защиты. И их съедят акулы и другие чудовища моря”.

“Они чужие, Ривин. Они дикари! Отец говорил, что судьба “лягушат” не должна нас интересовать!”

“Но меня интересует! Я не смогу спокойно жить, зная, что моя обычность оплачена такой ценой! К тому же тебе они не чужие! Ты ведь и сам марин!”

“Нет, я вырос с вами. Вы моя семья”.

“Да, Лук-кас, да! Мы семья! Но папа не прав. Он хочет мне помочь, но он не спросил меня, нужна ли мне такая помощь... Так нельзя...”

Лук-кас готов был заплакать. Ещё недавно ему казалось, всё так просто: войти в храм,