Мент. Разборки под прикрытием - Александр Золотько

Водитель «мазды» проводил машину мэра равнодушным взглядом. Посмотрел на клиента, все еще рассматривавшего плакат.

– Едем? – спросил водитель. – Ты еще хотел на главпочтамт успеть…

Клиент дернул головой, словно просыпаясь:

– Ага, поехали.

Но спокойно проехать они смогли всего метров пятьдесят. Когда из встречной «тойоты» выбросили на дорогу человека, водитель хотел просто проехать мимо, но пассажир потребовал остановиться.

– Не лезь ты в это дело, – сказал, останавливая машину, водитель.

– Так интересно же, – ответил пассажир.

И чего тут интересного, подумал водитель, но спорить не стал. Кто платит деньги, тот и заказывает музыку.

«Тойота» развернулась, остановилась возле выброшенного, который как раз пытался встать. Дверца снова приоткрылась, и на дорогу вылетел чемодан. «Тойота» уехала к городу.

Выброшенный встал и начал отряхиваться. При этом он громко выражал свое неудовлетворение по поводу грубого и странного поведения местных жителей по отношению к нему, Аркаше Клину. Неудовлетворение свое Аркаша выражал затейливо и даже талантливо. Одно ругательство не повторялось два раза подряд, все слова было согласованы в падежах и числах.

– Как излагает! – восхитился пассажир.

– Клин вернулся, – узнал, наконец, водитель. – Не повезло пацану.

– Это ж как ссучиться нужно, чтобы так человека после зоны принять! – выкрикнул Аркаша Клин в сторону города. – Я ж к вам как человек. Домой, типа. Отдохнуть… А вы…

Клин взял чемодан и пошел к обочине.

– Это теперь всех приезжих так выкидывают? – спросил в окошко пассажир.

– Приезжих! – обиженно протянул Аркаша. – Приезжих здесь на руках носят, пока бабки есть. А тут своего, земляка так встречают.

Клин снова выругался, поставил чемодан на землю и присел на бетонный столбик возле дороги.

– Поехали, – сказал водитель.

Пассажир колебался. Было видно, что он очень хочет выйти из машины и поговорить с Аркашей Клином. И делать ему этого совсем не стоит, понимал водитель. Поэтому, не дожидаясь, пока пассажир начнет собирать неприятности и на свою голову, водитель тронул машину.

– Аркаша лет пять назад сел, – сказал водитель. – Видно, срок кончился.

– И что, теперь после отсидки у вас в городе и жить, типа, нельзя? – спросил пассажир.

– Аркаше, видать, нельзя, – сказал водитель.

Он старался не лезть не в свое дело. Аркаша, в общем, был парнем неплохим, но если кто-то решил, что в городе ему делать нечего, то пусть так и будет.

Возле милицейского поста водитель остановил машину сам, не дожидаясь сигнала. Сержант, не торопясь, вышел из двухэтажного здания поста, и так же не торопясь, подошел к машине. Мельком глянул на водителя и протянул руку к окошку со стороны пассажира.

– Ась? – спросил пассажир.

– Ваши документы, – сказал сержант.

– Это, типа, через почему? – спросил пассажир.

– А я вас сейчас из машины выведу и стану выяснять личность, – скучным голосом пообещал сержант.

Пассажир оглянулся на водителя. Тот молча кивнул, подтверждая, что да, может. Что лучше предъявить документы без возражений.

– Не нужно выводить, – улыбнулся пассажир. – Я, в натуре, этот, законопослушный налогоплательщик.

Он достал из барсетки паспорт и отдал его сержанту.

– Так, – сказал сержант, раскрывая паспорт. – Гринчук Юрий Иванович.

– Типа, я, – подтвердил Гринчук.

– Цель поездки? – спросил сержант.

Он достал из кармана блокнот и переписывал туда данные из паспорта.

– Так море же! – сказал Гринчук. – И женщины. Я типа, хочу оставить здесь свою душу.

Сержант закрыл паспорт и протянул его Гринчуку. Молча отвернулся и пошел к зданию поста.

– Гостеприимные тут у вас менты, – сказал Гринчук, когда машина отъехала от поста.

– У нас все гостеприимные, – ответил водитель. – Даже собаки во дворах.

Гринчук улыбнулся. Да, очень гостеприимный город, этот Приморск. А ему все наперебой говорили, что ничего такого странного в нем не нашли. Сколько ни проверяли – город как город.

– Главпочтамт, – сказал водитель.

Какого черта приезжего несет на почту – непонятно. Но – его дело. Он и на Узловой таскал за собой водителя на почтамт, получал письмо от своей дамы. И дама у него, видать, такая же ненормальная – только и написала на листке в конверте – Приморск.

Таксист проводил пассажира взглядом до двери почтамта, а потом переключил свое внимание на стоявшую неподалеку желтую «вольву» . Ее водитель задумчиво смотрел под открытый капот и время от времени почесывал затылок. Руки после этого на всякий случай сразу прятал за спину.

Гринчук вышел из здания почты, помахивая в воздухе конвертом. Таксист что-то говорил водителю «вольво», тот разводил руками и делал недоуменное лицо. Гринчук остановился рядом, несколько секунд послушал диалог, а потом легонько похлопал таксиста по плечу.

– А? – оглянулся тот.

– Типа, – протянул Гринчук, – если консилиум закончен, можно ехать.

– Можно, – согласился таксист и с состраданием посмотрел на «вольву». – Где поселилась супруга?

Гринчук разорвал конверт, вынул оттуда несколько бумажек.

– Что мы имеем с гуся… – рассматривая бумажки, пробормотал Гринчук. – А с гуся мы имеем гостевую карточку гостиницы «Приморская», электронный ключ от номера 305 и талончик на получение фотографий. И фотографии получить, как я понимаю, нужно немедленно.

Таксист неопределенно хмыкнул и сел за руль. Гринчук сел рядом.

И почему на юг приезжают одни ненормальные, подумал водитель. Придумали развлечение – переписка. Если бы его супруга попыталась ему вот так писульку передать… Водитель потер правый кулак о ладонь.

– Слышь, – спросил Гринчук, – набережная далеко?

– Улица или набережная?

– Вот, сам глянь, – Гринчук протянул талончик.

– Улица, – сказал водитель, рассмотрев документ. – Название у нее такое – Набережная. А на самом деле находится от моря в пяти кварталах. Вроде шутка юмора.

– А гостиница «Приморская» находится километрах в пяти от моря, – подхватил Гринчук. – Тоже как бы шутейно…

– А гостиница «Приморская» находится почти на самой набережной, – сказал водитель. – На той, что не улица, а набережная.

– Чудовищная архитектура, – вздохнул Гринчук и неопределенно махнул рукой, – поехали.

И они поехали. Водитель, правда, не отказал себе в удовольствии, проезжая мимо «вольвы» сыграть на клаксоне что-то обидное.