Андрей - Мира Айрон

Пристально посмотрев в строгие деда Костины глаза, Андрей достал руки из-за спины и протянул тёте Тамаре чумазую исцарапанную ладонь. Баба Шура, которая присутствовала тут же, перекрестилась и украдкой вытерла передником покрасневшие глаза.

Ровно через сутки, утром следующего дня, Андрей с Тамарой Константиновной закрыли дом и уехали в город.

* * * * * * * * * * *

Конечно, Андрей и не надеялся, что ему будет легко привыкнуть к жизни в большом городе, однако действительность превзошла все ожидания.

Тамара Константиновна жила в самом центре города, в квартире её мужа, Петра Сергеевича. Свою квартиру, расположенную в гораздо менее престижном районе, тётя сдавала.

Дом, в котором теперь жил Андрей, был большой и довольно старый. "Тихий" центр практически весь состоял из подобных домов, — четырёхэтажных, с высокими окнами. Дома стояли вдоль пешеходной части проспекта, рядом со старыми липами, декоративным кустарником, чёрным кованым заборчиком и причудливыми скамейками.

Андрея определили в шестой класс школы, в которой работала Тамара Константиновна. Тётя Тома. Она разрешила так называть её, и это имя — Тома — казалось Андрею очень красивым.

Петр Сергеевич, которому недавно исполнилось шестьдесят четыре года, всю трудовую жизнь посвятил работе на одном из оборонных предприятий, а теперь находился на заслуженном отдыхе.

Сначала Андрей очень стеснялся его, даже побаивался. Высокий, суховатый, с гладко выбритыми щеками, такой же выбритой головой, Пётр Сергеевич носил фантастические, пышные усы. Смотрел насмешливо и пристально, будто приглядывался к Андрею, говорил размеренно и веско.

Каждое утро, в шесть часов, независимо от времени года и погодных условий, Пётр Сергеевич выходил на пробежку, прихватив с собой довольно увесистую, отполированную до блеска деревянную палку.

Когда Андрей немного пообвыкся и чуть-чуть осмелел, он спросил у Петра Сергеевича, зачем ему на пробежке палка.

— Видишь ли, Андрей, — Пётр Сергеевич, усмехнувшись, поправил и без того идеально лежащие усы. — Я совершаю пробежки уже в течение двадцати лет, и не только по центру. За это время на меня несколько раз пытались напасть как хулиганы, так и бродячие собаки. К счастью, отбиваться пока ни от кого не пришлось. Видимо, теперь всем достаточно лишь увидеть сей аргумент.

А через некоторое время Пётр Сергеевич предложил Андрею, который так и не избавился от привычки по-деревенски рано вставать, бегать с ним. Андрей согласился и ни разу не пожалел о своём согласии. Привычка к ежедневным пробежкам укрепила не только здоровье и выносливость парня, но и самодисциплину, характер.

У Андрея появилась собственная комната с большим окном, выходящим на восточную сторону, а также комплект ключей от квартиры. Поддерживать чистоту в комнате Андрей должен был сам; со временем осилил даже мытьё большого окна.

Уборку в квартире делали все по очереди; Пётр Сергеевич ежемесячно составлял график, который был прикреплён к холодильнику и безукоризненно соблюдался.

Вообще, всё это было Андрею в радость. Теперь он очень ценил заботу приёмных родителей и благодарил судьбу за то, что его забрали в город, а не отправили в детский дом. Он смог по-настоящему привязаться к тёте Томе и Петру Сергеевичу, несмотря на их строгость, принципиальность и суховатость в общении.

С несвойственной для юности мудростью мальчик часто думал о том, что жизнь его могла сложиться совсем по-другому, покатиться по наклонной. Значит, кто-то там, наверху, дал ему не только испытания, но и возможности.

Конечно, покойный дедушка, Константин Фёдорович, пока так и остался единственным, кто некогда давал Андрею безусловную любовь и незаменимое душевное тепло, однако мальчик понимал, что ему очень и очень повезло, умел это ценить, научился чувству благодарности. х

Когда тётя Тома забирала Андрея из Заречного, она пообещала, что они обязательно будут приезжать и проведывать дом. Слово она сдержала, впрочем, как всегда: на следующее же лето они поехали туда втроём и прожили в доме две недели.

Андрей по-прежнему очень сильно ностальгировал: не получалось из него городского человека. Душа его словно разделилась надвое, и одна половина продолжала жить в Заречном.

Помимо ностальгии и тоски, жизнь Андрея омрачали ещё два существенных момента.

Первый — учёба. В Заречном была достаточно сильная школа, однако она всё же не могла сравниться с той гимназией, в которой теперь учился Андрей. Оценки "отлично" Андрей получал сначала только по физкультуре и по труду, и то не всегда. По всем остальным предметам долгое время перебивался с двойки на тройку. Первую четвёрку (и то по немецкому языку, который преподавала тётя Тома) Андрей получил в марте, в конце третьей четверти, авансом.

С одноклассниками Андрей так и не сдружился, однако ему удавалось поддерживать с ними нейтральные отношения.

В первый год, конечно, и речи не было о дополнительных занятиях: всё время было посвящено учёбе. А когда Андрей пошёл в седьмой класс, начал посещать художественную школу. В гимназии же наиболее приличные результаты Андрей начал показывать по гуманитарным предметам.

Постепенно из бойкого, чуть-чуть избалованного и взбалмошного мальчика, Андрей превращался в спокойного, вдумчивого и доброго юношу, немного замкнутого, способного сопереживать.

Вторым моментом, омрачавшим новую жизнь Андрея, стало знакомство с младшей внучкой Петра Сергеевича, Владой. Когда Андрей и Влада впервые встретились, ему было двенадцать лет, а ей десять.

У Петра Сергеевича было двое детей, дочь и сын. Дочь, которой исполнилось тридцать девять лет, давно вышла замуж за военного и уехала в Ленинградскую область, где жила постоянно, с мужем и двумя сыновьями (шестнадцати и тринадцати лет). С этой ветвью семьи Петра Сергеевича Андрей так толком и не познакомился.

А вот сына Петра Сергеевича, Дениса, которому на момент знакомства с Андреем было тридцать четыре года, и его жену, Татьяну, Андрей знал очень хорошо.

Они жили в том же городе, что и Пётр Сергеевич, и Андрею достаточно часто приходилось общаться с этой семьёй.

Денис и Татьяна относились к Андрею спокойно и достаточно равнодушно, почти не обращали внимания на него. Чего нельзя было сказать об их избалованной и высокомерной доченьке Владе, которая невзлюбила Андрея с первого дня знакомства.

Надо заметить, что Андрей отвечал ей полной взаимностью. Долгое время он считал её "прибабахнутой", о чём прямо ей заявлял. Ни одному человеку не удавалось настолько вывести из себя добродушного Андрея, так вывернуть наизнанку его спокойную натуру.

Со временем, взрослея, Андрей научился просто исчезать из дома под различными предлогами, когда Влада приходила в гости к деду. А сначала доходило до настоящих скандалов. Неистощимая на пакости гостья портила вещи Андрея, подсовывала в его школьный рюкзак тараканов, мух. Однажды подкинула дохлую мышь. А ещё один раз спрятала