Очарованный дембель. Сила басурманская - Сергей Панарин

Братья обернулись, увидали вдалеке скачущего на ослике мужичка.

– О, блин, а я и забыл про него, – усмехнулся Старшой. – Ну и провожатого навязал нам Карачун.

– Нормальный мужик. С ним не скучно, – немедленно вступился Егор, останавливая кобылку.

Путешествие длилось второй день, и Неслух лишь час назад прервал бесконечные рассказы о княжествах Эрэфии, чтобы заняться, наконец, своими прямыми обязанностями. Мужичок намеревался перенести на бумагу приключения близнецов, пользуясь тем, что у них можно уточнить любые детали. Емельяновы ехали из Торчка-на-Дыму в славное Мозговское княжество, а Неслух-мозгвич вызвался их проводить. Старец Карачун, снарядивший братьев в путь, только порадовался. Тут и юным богатырям наука (хотя какие они юные в восемнадцать-то лет?), и ученому защита.

Пока ослик семенил к близнецам, Иван отметил, что в лесу стало темнее: вот-вот начнутся сумерки. Пора позаботиться о ночлеге.

Вскоре путники присмотрели неплохое местечко возле ручья. От дороги недалеко, а за деревьями их не будет видно. Поляна была удобной, чувствовалось, что ею часто пользуются.

Спешились, осмотрелись.

Иван достал из седельной сумы сломанный допотопный радиоприемник «Альпинист».

– Убери его на фиг! – запротестовал Егор.

Он отлично помнил подлую магию Перехлюзда. Злой колдун собрал из радио и досок страшное орудие – белиберданку. Ее залп принял на себя Емельянов-младший и чуть не сошел ума.

– Да ладно, братан, я аккуратно, – не без издевки успокоил Иван. – Ты пойми, если местное чучело придумало, как использовать «Альпиниста», то мы просто обязаны что-нибудь с ним замутить.

Старшой всю дорогу от Торчка-на-Дыму жалел о потере чудотворной газеты. Парень открыл особые свойства предметов из нашего мира. Здесь, в Эрэфии, газета сокрушала дубовые столешницы, значит, и приемник на что-нибудь да способен.

Раз уж выдался привал, надо покрутить-поэкспериментировать.

Оставив Егора и Неслуха, Иван нашел удобную кочку, сел и принялся за радио. Конечно, «Альпинист» был суперстарым. Россиянин прочитал: «Сделано в СССР, 1981 год», ниже присутствовал пятиугольничек Знака качества. Трещины на пожелтевшем от времени корпусе, грязные ручки, помутневшая шкала. Отсек для батарей пустовал, крышечка потерялась.

«Ну, и где взять батарейки?» – задумался Старшой.

Пощелкал пальцами по заржавленным контактам, извлекая жалобный звук «бздынь-дынь-дынь!».

Тут-то Ивана и дергануло током. Чуть-чуть. А радио разразилось треском.

Парень отдернул руку, треск пропал.

– Опаньки, – выдохнул дембель. – От меня, что ли, питается?.. Хм, не трясет, значит, разряд маленький…

Недолго поборовшись с трусостью, Старшой решился – приложил указательный и средний пальцы к клеммам. Слегка кольнуло, приемник затарахтел. Аккуратно повернув «Альпинист» к лесу задом, к себе передом, Иван принялся крутить колесико. Долгое время ничего не ловилось.

«Да и не должно, – ухмыльнулся парень. – Откуда тут станции?»

И ошибся! Приемник пискнул, крякнул, и сквозь шум проступил бодрый мотивчик.

Иван чуть не выронил радио из рук, пальцы слетели с клемм, звук пропал.

Осторожно восстановив контакт, Старшой вернул сигнал. На фоне музыки заговорил жизнерадостный голос:

– Для знатной кикиморы из Задольского лесхоза передаем песню группы «Хэнде хох».

И заиграло-запело что-то знакомое из школьного детства:

Ты назови его, как меня:

Автандил Евграфович Степной-Бирюлькин…

Несколько минут Иван пытался поймать еще какую-нибудь станцию, но не преуспел. Вернулся на ту, где шел концерт.

Как упоительны в Рассее вечера,

Дворцы, коттеджи и столетние каморки,

Балы, забавы да бандитские разборки…

Как упоили-то меня вчера!

Но верь, товарищ, что взойдет хотя б одна

Звезда пленительного длительного счастья,

И на обломках или просто на запястьях,

Быть может, выколют и наши имена.

– Хватит на первый раз, – удовлетворился дембель, выключил радио и побрел к попутчикам.

Пока Иван забавлялся с приемником, Емельянов-младший и Неслух-летописец разбили лагерь: запалили костер, поставили некое подобие палатки. Лошадей и ослика не расседлывали, просто сводили к ручью. Теперь животные, привязанные к ракитовым ветвям длинными поводьями, щипали траву.

После скромного ужина Егор отправился «проведать окрестности». Не поленился прогуляться подальше, к плотной стене кустарника, разделявшей лагерь и дорогу. Не спеша углубился в заросли и… замер, услышав голоса.

– Точно не опоздали? – сипло прозвучал тихий басок откуда-то слева и сверху.

– Точно, – ответил громкий шепот справа. – Сейчас покажутся.

Егор бесшумно присел, вглядываясь в кроны деревьев, окруженных кустами. Сквозь желтеющую листву просматривались две фигуры. Ясно, что мужчины. Одежда бедная, латаная, на ногах не то рваные сапожки, не то поршни – кожаная обувь, оборачиваемая вокруг ноги наподобие портянки. На головах прильнувших к стволам орешника мужиков виднелись то ли мешки, то ли кули. А может, колпаки. Лиц россиянин не увидел – только затылки.

«Странные какие-то, – подумал ефрейтор Емеля. – Разбойники, может?»

– Что я говорил? – снова зашептал правый. – Наш купчишка.

С дороги донесся целый букет звуков: глухой стук копыт, дребезжание тележных колес, мужские голоса и смех. Звуки приближались.

– Пора? – нетерпеливо прогундел обладатель баска и зашевелился.

– Куда, дура?! Готовься.

Оба натянули мешки на лица, прихватили шеи тесьмой, чтобы холщовые маски не падали.

«Сто пудов бандиты, – уверился Егор. – Ага, веревочку потуже затяните. Остановить, что ли? Хм, а вдруг их не двое?»

– Ну, пора же! – снова не выдержал сидящий слева, заерзал. – Я сейчас обмочусь…

– Сиди, чучело. Терпи. Ближе подпустим.

– Изверг.

Левый хмыкнул.

Меж тем звуки с дороги стали совсем громкими. Непоседливый совсем извелся, тихо заскулил. Второй, которого Емельянов-младший счел бывалым и спокойным, вдруг пронзительно свистнул и ужом соскользнул с дерева. Первый не замешкался, оказался на земле мгновением позже второго. Бросились на дорогу.

Кругом заорали, засвистели. Егор привстал, раздвинул кусты.

Караван был небольшой: две телеги, запряженные пегими волами, да пятеро всадников. Воинов всего трое. Восточные, вон и сабельки кривые повыхватывали. Сам купец, тучный и ярко разодетый, растерянно оглядывался. Со всех сторон к остановившемуся обозу неслись одинаковые разбойники. Бедные серые одежды, мешки на головах, в руках дубье или клинок. Всего человек десять.