Шатун - Илья Борисович Пряхин

турист-одиночка в этих краях зимой выглядел бы полным экстремалом. И человек этот шел ночью через лес без включенного фонаря, свет которого в не слишком густом лесу они бы заметили еще раньше.

Ветви ближайшей ели дрогнули, сбросив с себя каскад сверкающего инея, и в круге света от костра безмолвно возникла гигантская, как в первый момент показалось обоим, человеческая фигура. Незнакомец замер, опираясь на лыжные палки, и стало понятно, что никакой это не сказочный великан, а просто человек очень высокого роста.

– Вечер добрый туристам. Физкульт-привет, как говорилось в достопамятные времена, и приятного аппетита, – не сказал, а провозгласил он, будто видел перед собой не двух человек, а большую группу давно и с нетерпением ожидающих его людей.

У него был звонкий и неожиданно высокий для такой внушительной комплекции голос.

– К огоньку погреться пускают? Может, и чайком угостят путника?

– Здравствуйте. Да, конечно, присаживайтесь.

Татьяна подвинулась, освобождая около себя место на бревне. Но гость не спеша отстегнул лыжи, степенным шагом обогнул костер, прислонил лыжи к тому же дереву, у которого уже были воткнуты в снег две другие пары, взял из кучки напиленных для костра дров самый крупный чурбак, основательно установил его в снег недалеко от огня, снял с плеч небольшой рюкзак, бережно поставил его у ног и, наконец, уселся на свое импровизированное сидение, широко раскинув полы длинного полушубка. Он оказался прямо напротив Олега и Татьяны, и в свете пламени его теперь можно было хорошо рассмотреть.

Полушубок с овчинным воротником – безусловно, теплый, но, на взгляд Олега сильно сковывающий движения и совершенно не подходящий для лыжных походов; толстая вязаная шапочка низко надвинута на глаза, а нижняя часть лица сплошь покрыта черной, с основательными седыми вкраплениями бородой; плотные, очевидно ватные, штаны почти до колен скрыты под гамашами, из-под которых выглядывают старые, под давно устаревшие крепления лыжные ботинки. Он был очень широк в плечах, и казавшийся необъятным полушубок лишь усиливал это впечатление. Из-за того, что лицо гостя почти полностью скрывалось под бородой и шапкой, определить его возраст хотя бы примерно было затруднительно. Только сеть мелких морщин, разбегавшихся от глаз к вискам, могла свидетельствовать о том, что сидящий у костра человек уже очень не молод.

– Ну, молодежь, и как вас звать-величать? – спросил гость, расстегивая клапан рюкзака и извлекая на свет деревянную, покрытую снаружи какой-то замысловатой резьбой кружку.

Разливая из котелка чай по трем кружкам, Олег представил себя и Татьяну.

– Издалека в наши края?

– Из Москвы.

– Да ну, – вытаращил глаза незнакомец. – Неужто прямо из столицы? Далече ж добирались. А в заповедник-то входили – поди, и не отметились?

– Нет, – смущенно ответила Татьяна.

Она не собиралась объяснять, что на плате за проход по Национальному парку Юдыг-ва они с Олегом просто решили сэкономить, и начала было говорить что-то про тяжелую заброску и нехватку времени, про большой крюк и неудобное расположение администрации, но гость ее прервал:

– Это нехорошо, – осуждающе произнес он, отхлебывая чай из своей необычной кружки. – Разве ж можно не отмечаться? Теперь, случись с вами чего – когда еще хватятся, когда искать начнут?

Наступившая после этих слов тишина словно подчеркнула зловещий смысл последней фразы.

– Ну, и далече путь держите? – после небольшой паузы спросил гость.

Олегу разговор категорически не нравился. Несмотря на участливый и доброжелательный тон собеседника, он не мог избавиться от ощущения пристрастного допроса, ему казалось, что незнакомец сейчас хладнокровно изучает двух повстречавшихся ему туристов, что, прикрывшись показным добродушием, оценивает какие-то одному ему известные плюсы и минусы, чтобы, возможно, принять какое-то решение. Поэтому, дождавшись, когда Татьяна объяснит, в каком примерно месте они планируют закончить маршрут, Олег решил, что пора уже задавать вопросы самому.

– А вас, простите, как зовут?

– Меня-то? – простейший вопрос, казалось, ввел незнакомства в короткое замешательство. – Так, это… Григорием кличут. Ага. Гришей, значит. А вы, ребятки, как я погляжу, опытные путники, – вон, и палатка у вас какая-то новомодная, я и не видал таких. Много ходите, наверно? А в наших краях бывали уже?

Палатка. Олег посмотрел на палатку, перевел взгляд на рюкзак Григория. Рюкзак современный, не китайский «no name», а хорошего бренда. Только слишком маленький – не больше двадцати пяти литров. Рюкзак для прогулки выходного дня, но никак ни для зимнего похода в условиях Приполярного Урала, в него не влезет ни палатка, ни хороший зимний спальник, не говоря уже о массе других не менее необходимых вещей.

– Да, ходим много, – рассеянно сказал Олег с видом человека, думающего о чем-то своем. – На Урале впервые. Скажите, Григорий, а вот вы всегда по лесу ночью без фонаря ходите. Мне кажется, это не совсем удобно.

– Фонарь-то? – удивленно переспросил гость, – так он мне, вроде как, и без надобности. Иду и иду себе, чай не заблужусь.

– А как же кустарник, завалы, ямы, овраги крутые, наконец?

– А, ты об этом? – усмехнулся Григорий. – Так этого, Олежек, те опасаются, кто в Парме чужой. Вот ты, к примеру – аж из самой Москвы приехал к нам, потому что лес любишь, ходил, вон говоришь, много в местах разных, а только, прости меня великодушно, все одно – чужой ты здесь. И Парма тебе чужая. А мне она – родная, мне она худого не сделает. Так-то вот.

– Ну-у, понятно, – с сомнением протянул Олег. – А вы, ведь, я так понимаю, где-то здесь недалеко остановились? – и он выразительно посмотрел на маленький рюкзачок Григория.

– Ага, недалеко, вроде. Здесь везде недалеко. Это ведь, Олежек, как посмотреть – что далеко, а что нет. Я и не думаю об этом, хожу себе и все. Людей иногда хороших встречаю. Сегодня, вот, вас встретил.

Выслушав столь путаный ответ – если это вообще можно назвать ответом, – Олег сосредоточился, восстанавливая в памяти с мельчайшими подробностями карту местности. Перед походом он досконально изучил весь маршрут – по бумажным картам, по картам GPS, по туристским схемам; еще сегодня утром он прокладывал трек дневного перехода на навигаторе, лежащем сейчас в рюкзаке под грудой теплых вещей, чтобы сохранить батарейки. И он решительно не помнил наличия в ближайших окрестностях ни деревень, ни вахтовых поселков, ни кордонов егерей – ничего, кроме пары заброшенных рудников. Даже ближайшее поселение манси находилась километрах в пятидесяти к северу.

И посередине этого глухого края, поздним вечером, в пятнадцатиградусный мороз к ним из лесу выходит человек с маленьких пикниковым рюкзачком, в явно не подходящей для длинных переходов одежде, который задает вопросы, ничего при этом не рассказывая о себе (даже собственное