Академия Магических Ремесел - Эмилия Герт

Вот так мы и лежали. Он, обхватив меня, прижимал к себе. Я, довольно удобно устроившись, смотрела в его дивные раскосые глаза. Эльфа я видела впервые, да еще так близко! Боже мой, до чего же он красивый! Брови вразлет. Прямой, совершенной формы нос. А уши! Я едва не взвизгнула от восторга. Ни разу еще не видела, чтобы кому-то так шли его собственные длинные уши!

Рука, оторвавшись от его плеча, сама потянулась их потрогать, но я вовремя спохватилась и сменила курс непослушной конечности. Поправила себе за ухо рыжую прядь волос, упавшую ему на лицо. Открылся твердый подбородок с четко очерченными, словно вылепленными, губами, и жилка, пульсирующая на шее, прямо над воротником камзола с золотой пуговицей. Гулкие удары его сердца эхом отдавались в моей груди и расходились по всему телу, разгоняя и учащая мой пульс.

Эльф глядел на меня потрясенно и недоуменно, почти завороженно. Серо-голубые глазищи широко распахнуты, губы приоткрыты. Да что же он так пялится-то? Какая невидаль? Может, у меня тоже… уши выросли? Или что там, пятачок, вместо носа? В наступившей тишине многолюдного холла я не узнала свой голос:

— Нагляделся? — упершись локтями в его грудь, я завозилась, поднимаясь, и высвободилась из кольца сжимавших меня рук. — Теперь вставай!

Еще один эльф с русокосой шевелюрой стоял неподалеку. Высокий, узкоплечий и немного сутулый. Угрюмый и задумчивый вид его говорил о том, что ему явно не нравится то, что здесь происходит. Он шагнул ближе и подал руку лежащему на спине блондину. Белобрысый ловко ухватился за нее и в доли секунды уже был на ногах.

— Благодарю, Тернирес! — пожал он поданную руку и снова уставился на меня. Я не уступала ему в любопытстве, разглядывая его во все глаза. Мне не нравился его лихорадочный румянец и несколько неестественный, дикий взгляд. Или он всегда такой, дикий? Или что-то выпил или съел?

— Ариш, — раздалось с лестницы басовитое, почти ленивое, — ты чего это эльфов по полу валяешь? Негоже! Не по статусу им своими камзолами наши полы мести, — друг детства Митька спускался неторопливо и вальяжно. Не такой высокий, как эльфы, но в полтора раза шире, Митька, показной медлительностью движений производил обманчивое впечатление этакого увальня, если не замечать его острый, цепкий взгляд. Густые пшеничные кудри его знали гребень только по большим праздникам, а короткая, едва подчеркнувшая широкие скулы, бородка придавала солидности и накидывала сверху, опять же, обманчивых, лет пять.

— Да нет, Мить, тут, скорее, благотворительность, — насмешливым взглядом я окинула поднявшегося эльфа с головы до ног. Темно-зеленый длинного иностранного покроя камзол сидел на нем как влитой, обращая внимание на ширину плеч и осанку — ни дать, ни взять! — королевскую. Узкие — до неприличия! — коричневые штаны и высокие сапоги из мягкой кожи подчеркивали длину сильных ног. Хорош, нечего сказать!

Остроухий смотрел на меня, не мигая, слегка сощурив выразительные глаза. Он явно заметил и мой интерес, и мою провалившуюся попытку этот интерес скрыть за насмешливым выражением лица. Так, насмешки мы не любим. Едва сдерживаемая ярость сверкнула сталью глаз, желваки заострили черты совершенного лица. Спина прямая. Подбородок поднят.

— Я бы не упал. Расстояние небольшое. Вы не сможете оценить. У нас слишком разные возможности, — низкий бархатный голос прозвучал твердо и самоуверенно. — Я лучший…

— А теперь еще и живой, — Митька с ухмылкой уверенно опустил тяжелую руку ему на плечо.

Лицо эльфа окаменело. Теперь глаза его не были голубыми, в них плескался расплавленный свинец.

— Даниэль, да ты везунчик! — подал развязные нотки приглушенного шипения, стоящий рядом с ним, темноволосый эльф. Высокий и атлетически сложенный, как и блондин, с породистым, жестким, волевым и смуглым лицом. — Должен признать, ты проиграл. Но, если бы я знал, что такая прелестная крошка прибежит меня спасать, Хоэтом клянусь, сам бы вылез на карниз.

— Хальгор, будь добр, заткнись! — надменно процедил красавчик сквозь зубы и сжал кулаки. Мне стало интересно, до чего же договорятся эти двое наглых…, обсуждая меня при мне же? И я, не разрывая визуального контакта, дерзко скрестила руки на груди и приготовилась слушать.

— Она же просто огонь! — скалясь хищно, предвкушающе, темноволосый пытался пробиться к моему телу бесстыжим, раздевающим взглядом.

Митька сделал движение плечами, которое я хорошо знала, поэтому решительно оказалась между ним и эльфом:

— Пойдем на завтрак, Мить, — вовремя поспешила я вывести друга из зоны боевых действий. — Что-то я так проголодалась, — и, ухватив за широкий льняной рукав, потащила его в сторону столовой. — Мить, не знаешь, что они делают у нас в Академии? Прямо иностранная делегация какая-то!

— Они и есть иностранная делегация, Ариш. В магистратуре будут учиться, по обмену. Светозар наших к ним отправил, кузнечному и ткацкому ремеслам обучаться, а этих, видишь, сюда пришлось принять. Светозар обмолвился, что от их ректора запрос поступил на обмен. Только странно как-то. Полгода назад мы им запрос отправляли на ткачей, они не приняли, отклонили. А теперь вот сами напросились. Мы что? Мы готовы учиться. Вот, длинноухие и понаехали.

— Интересно, они все такие резвые или этот особенно… шустрый? — со смешком поинтересовалась я и обернулась. Эльф стоял на том же месте в окружении собратьев. Взгляд его не сулил лично мне ничего доброго. Я двинула плечами, ограждая себя от чуждой энергии, как учила бабушка. — Ишь, как зыркает! Чудище неблагодарное!

— Ариш, давай объективно. О какой благодарности ты говоришь? Ты же ему пари сорвала, как я понял. Всю ярмарку порушила, не дала покрасоваться. Унизила парня при сородичах. Не так просто он тебе это забудет. Он же гордый, вон, посмотри, какой, — Митька хмыкнул. — Небось, еще и мстительный. Но, одно верно: жизнь ты ему все же спасла. На том выступе камни гладкие, ветром да дождями отшлифованные. Свалился бы, как пить дать.

— Значит, с дядюшки причитается за живого эльфа, — я начала строить приятные планы. — Что же попросить? Как думаешь, бабушкиного варенья или десяток пирожков?

— Когда речь заходит о Василисиных пирожках, — хищно заулыбался друг, потирая руки, — то я в деле!

— Значит, два десятка, — понимающе рассмеялась я, потом добавила грустно: — Соскучилась я по бабушке. Дядя сам-то каждую неделю домой летает, а мне нельзя. Говорит, должна по общим правилам жить.

— Ну, ему проще, он-то соколом обернулся и лети, куда вздумается, — друг утешительно взглянул на меня и продолжил, доверительно снизив звук. — Вот, когда ты будешь ректором Академии и светилом науки, как Светозар, будешь и ты домой к бабушке летать, — щелкнул по носу. — Али ты лисицей будешь оборачиваться, а, рыжик?

— Я не рыжая, толстый! — отмахнулась я от Митьки. — Я — золотая! — хохоча, прихватила длинный сарафан и помчалась в столовую, откуда дразняще тянулись упоительные ароматы свежей выпечки.

Столовая украшала собой белокаменные палаты. Закругленные витражные окна и двери, обрамленные сверху треугольными арками, плавно переходили в потолок, разрисованный, как и стены, вычурным цветочным орнаментом.