Охота на газетную утку - Наталья Александрова

— Вот как, — проговорила Ираида с совершеннонепередаваемой интонацией.

— Ты только не уходи, — обратилась я к нейпросительным тоном, — посидим, поедим чего-нибудь, покурим, поболтаем..'.

Я и вправду была ей рада: оставаться одной в пустой квартирес ужасными мыслями — перспектива не из приятных.

— Что-то у меня тонус понизился, — пожаловаласьИраида, усаживаясь на кухне с сигаретой, — выбила меня история с соседкойиз колеи, ночами спать не могу, все кажется, что наверху кто-то ходит.

— Мистика! — усмехнулась я.

— Точно, — согласилась Ираида, — и ведь знаю,что никого там быть не может, а все равно вскакиваю.

— Кому квартира-то достанется? — поинтересоваласья — так просто, для поддержания разговора.

— Да черт его знает! — Ираида махнула рукой, такчто пепел с сигареты свалился прямо в цветочный горшок, стоящий на окне.

Отросток монстеры принесла нам Анна Леопольдовна. Мамулязагорелась желанием вырастить огромную пальму и поставить ее на консоль вгостиной. Пока что цветок тихо чахнул на кухне, и Леопольдовна ворчала На нас,что толку с этого не будет.

— Там какие-то племянники, седьмая вода накиселе, — продолжала Ираида, — полгода надо ждать, пока всенаследники претензии предъявят.

— Да, знала бы соседка, что помрет, отписала бы взавещании, кому что хочет отдать… — роняла я ничего не значащие фразы.

Ираида поглядывала на меня очень внимательно, и я ждаладопроса с пристрастием на тему, какие отношения у мамули с Петром Ильичем, иесли близкие, то серьезно ли у них это, и есть ли у Ираиды шансы на успех.,Говорить на эту тему мне очень не хотелось: во-первых, неприлично обсуждать скем-то поступки родной матери, а во-вторых, я понятия не имела, какие же умамули с Петром Ильичем отношения.

— А что, — начала я, искусственнооживившись, — милиция точно установила, что с соседкой был несчастныйслучай?

— Милиция ничего и не устанавливала, — Ираидапожала плечами, — сказали: захлебнулась в ванне, потому что заснула. У нихубийств нераскрытых целая куча, так станут они еще смерть в ванне расследовать!

— А не мог ей кто-то: ну.., помочь слегка? —спросила я, наливая Ираиде кофе.

— Да зачем? Взять с нее нечего… — задумаласьИраида. — Хотя.., квартира, конечно.

Ираиде явно не хотелось идти домой в пустую квартиру снепонятными звуками сверху. А мне не хотелось ее отпускать, чтобы не оставатьсянаедине с грустными мыслями. Поэтому мы перебрасывались словами, как двоемальчишек ранним воскресным утром лениво перебрасываются футбольным мячом.

— А ты в тот вечер, ну, накануне, дома была?

— Была, конечно, — вздохнула Ираида, — кудаже я денусь?

— Ну-ну, не раскисай, — усмехнулась я, — притвоих темпах недолго тебе сидеть в пустой квартире, найдешь себе кого-нибудь!

— Твоими бы устами… — протянула Ираида, но я не дала ейповернуть разговор в сторону личной жизни, а задала новый вопрос:

— Не помнишь, ничего такого необычного в тот вечер неслучилось? Ну, может, звуки какие подозрительные сверху раздавались, голоса…

— Ничего такого не было. Тихо было у Алевтины, как вмогиле, — рассердилась Ираида. — Только потом вода полилась. Ивообще, я не прислушивалась, телевизор включен был и видик…

Ираида на мгновение задумалась и взглянула на меняпросветленно:

— Знаешь, единственное, что случилось в тот вечер —свет вырубился.

— Надолго?

— Минут на сорок… Я еще порадовалась, что детектив повидику смотрю, а то так и не поняла бы, кто убийца.

— Ну и кто же убийца? — лениво спросила я.

— Ты не поверишь! Но не буду рассказывать, а тонеинтересно смотреть будет, я тебе кассету принесу, называется «Тайна могилы».

— Этого мне еще не хватало, — скривилась я, —столько рецензий пишу по должности, надоело до чертиков…

— Слушай! — Ираида вскочила, с грохотом опрокинувстул, так что несчастная монстера чуть не свалилась с подоконника. —Слушай, а ведь в том фильме Мишель Пфайффер тоже пытались утопить в ванне!

— Утопили? — из вежливости поинтересовалась я.

— Нет, ты слушай! Он сделал ей укол, ее вроде какпарализовало, и он ее — в ванну!

Сейчас, говорит, вода до края дольется, ты и потопнешь… Воткакая сволочь! А я, говорит, уйду, и тебя только утром найдут и скажут, чтозаснула в ванне…

— Прямо как твоя Алевтина Ивановна…

— Именно! У меня ночью-то в голове один ремонт был, этасамая «Тайна могилы» из головы вылетела совсем. А теперь даже удивительно, каквсе совпало…

— Ну а утром-то ты ничего такого, не заметиластранного?

— Ты считаешь, что это не странно — найти соседкумертвой в ванне? — спросила Ираида. — Мне, знаешь, и этогохватило."

Она попробовала кофе, который безнадежно остыл, ипоморщилась. Чтобы поднять нам обеим настроение, я достала из буфета коробкуконфет, которую принес третьего дня Петр Ильич. Коробка была огромной, как мы смамулей ни старались, уничтожая конфеты, на вид они не убавлялись. Потом япошарила в серванте и принесла непочатую бутылку черносливового ликера.

— Коньяк кончился! — объявила я Ираиде. —Пей, что дают.

Ираида не отказалась.

— Сашок, ты меня знаешь тыщу лет, — извиняющимсятоном начала она, — никогда я не злоупотребляла спиртным, но после того,как увидела, как Алевтина в ванне плавает… извини, без рюмки про это говоритьне могу.

Мишель Пфайффер-то, конечно, посимпатичнее выглядела.

— Тем более что ее до конца не утопили, —поддакнула я., — Да. Я, конечно, особенно там не приглядывалась, больше пополу ползала. Участковый и то сказал, что, не положено посторонним, раз труп, аводу-то кто убирать будет? Ведь без сапог резиновых в коридор не войдешь… Ну,мне тряпку в руки…

Ираида выпила еще ликера.

— Как вспомню воду эту холодную, до сих пор рукисводит… — Она поглядела удивленно:

— Слушай, вот что странно. Вода-то холодная была!

— Остыла за такое долгое время, — неуверенно возразилая.

— Допустим, в коридоре остыла, — протянулаИраида, — но ведь в ванной тоже холодная была… И пара на зеркале не было.

— Тебя и ванну допустили?

— Сама вошла: воду-то надо собрать. Ой, Сашка, не дайГосподи такого конца!

— Да успокойся ты, не вспоминай, если тяжко! —пожалела я ее, но слова из Ираиды полились неудержимым потоком. И то сказать: яеще первую рюмку ликера не допила, а она уже четвертую наливает. Ачерносливовый ликер крепостью сорок пять градусов — штука серьезная!