Пепел красной коровы - Каринэ Арутюнова

В дороге она немного бледнеет, но держится молодцом. С интересом поглядывает на перрон, кокетничает с кузеном-гимназистом, потешается над его ломким баском, самомнением, нечищеными ногтями, — ссорится с maman, еще не старой, но измученной, с уже подсыхающими губами, с безжизненно-белой кожей лица и сильными костлявыми пальцами пианистки.

Разносятся слухи о тифозном больном в соседнем вагоне, о карточном шулере, об ограблениях, maman прижимает ладони к вискам и нюхает ароматическую соль в голубоватом флаконе, и в очередной раз проверяет сохранность небольшой шкатулки в обитом сафьяном сундучке.

Ниночке скучно, она томится и корчит рожицы, перебирает странички в тяжелом альбоме, замшевые пуговички перчаток, — в конце концов, засыпает, доверив светло-каштановую головку моему плечу, и спит ровным сном, то улыбаясь кому-то обворожительной улыбкой, то хмурясь густой полоской бровей, — спи, милая Ниночка, — пусть тебе снятся вальсы и полонезы, натертый паркет и маленький сероглазый юнкер в застегнутом наглухо мундире, — спи, Ниночка, — пусть тебе снится Константинополь и пыльное небо чужбины, нетопленые номера, неприбранные постели, заложенные драгоценности, очередь в ломбард и желтолицая старуха в облезлой горжетке с лисьими мордочками, — биржа, объявления, рекомендации, пишущая машинка, русский кабак, господин с розовой лысиной, омары и лобстеры, гусиный паштет, круассаны, кофейное пятно, инфлюэнца, кашель, свежие газеты, слухи, мигрень, бокал шампанского, истерика, морщинка под правым глазом, любовник матери, Париж, малокровие, двойняшки-лесбиянки, одинаково немолодые и жилистые, лихо сквернословящие по-французски, сигары, мужчины, сорокавосьмилетний альфонс, уже грузный, в несвежей сорочке, продающий хорошие манеры и славянский шарм восьмидесятилетним старухам.

Спи, Ниночка, — пусть за окном проплывает скучный пейзаж средней полосы, с полями и сонными городишками, укрытыми снегом, с загаженными усадьбами и сорванными вывесками, с виселицами и пожарами, с красным заревом «там вдали, за рекой», с братскими могилами местечек, со вспоротыми подушками и взлетающими в воздух младенцами, — спи, Ниночка, пусть тебе приснится мандариновая кожура и упакованные в пергамент елочные игрушки — каждая по отдельности, — китайский болванчик, золотой рожок и оловянный солдатик, одиноко стоящий на посту, — а еще кукушка в старинных часах, бесстрашно отсчитывающая дни, часы и секунды уходящей эпохи.

Ничего не бойтесь. Плодитесь и размножайтесь, любите, рожайте в муках — мальчиков и девочек, — чем больше, тем лучше, — ведь вы любите детей, — растите их в любви, отдавайте лучшее, одевайте в чистое, — ешьте из красивой посуды, полы устилайте коврами, — стройте дома, — пишите, читайте, — говорите на языке соседей — дальних и ближних, — ешьте и пейте, почитайте отца своего и мать, и вам зачтется, — не возжелайте утвари ближнего своего, никакого добра его, — выпекайте хлеб, пишите картины, — пусть украшают стены, — привыкайте к красивому, не забывайте о музыке и ничего не бойтесь, пусть будут мальчик и девочка, — мальчик будет похож на мать, девочка — на отца, — услада сердца его, — лучше по двое, два мальчика и две девочки, и еще пусть будет самый маленький, его назовут Давид.

Пусть будет дом, и сад, и достаток, и дети ходят в чистом, пусть выучатся, — ничего не бойтесь, мы это проходили, — у дома посадите дерево, — пусть это будет яблоня, — пусть цветет и дает плоды, — все равно придут и срубят под корень, и пристрелят вашу собаку, даже старую и глухую, пристрелят или перережут горло — все равно, пусть будет дом, яблоневый сад, — и старая собака, — и много детей, пусть рояль и книги, картины и ковры, — нас предупреждали, но мы не верили, — всегда находился свой и чужой, — кто-то протягивал руку, а кто-то первым входил в опустевший дом и выносил — книги, картины, посуду, ковры, — все, что оставалось после, — так было, есть и будет, — жизнь прекрасна, но кто говорит о вечности? — всегда найдется тот, кто укажет путь убийце, — кто захлопнет окно, когда вас будут убивать, — сегодня вы — сосед, завтра — жертва, — сегодня вы — яблоня, завтра — ее плод, — ничего не бойтесь, — нас вырезали, душили, травили, — мы прятались, мы учились прятаться и убегать, — мы учились выживать, — пока наши дети учат ноты и разминают пальцы, — эти тоже — разминают, — они наблюдают, нет, не издалека, они всегда рядом, — мы знаем их в лицо, — иногда сидим за одним столом, а дети наши играют в одни и те же игры, — так было, есть и будет.

Располагайтесь надолго, — будто вам здесь рады, — не рассказывайте лишнего, не ищите примет, — не произносите — резня и погром, — пусть лучше смеются и верят в добро, — пусть ходят прямо и будут свободными — от ваших слез, причитаний, воспоминаний, страха, — пусть думают, что желанны, всегда и везде, — пусть играют со старой собакой в саду и отпирают ворота входящему, — пусть смотрят прямо, — не опускают головы, не сгибают колен, — пусть яблоня дает плоды, а за столом всегда вино и веселье, — «да» и «нет» не говорить, черного не носить, — дверей не запирать, — слухам не верить, — вот ваш дом, вот яблоневый сад, вот его плоды, а вот — старая собака, — так было, есть и будет, — мальчик и девочка, пусть младшего зовут Давид, — ничего не бойтесь, — пока вы накрываете на стол, они уже идут, ворота не запирать, слухам не верить, — собака сыта и давно не помнит запаха крови.

Назовем ее Шейне-Шейндл, — пусть это будет девочка, похожая на тебя, бледная как полоска лунного света, — сегодня я — отец, ты — мать, — я постучу сапогами, а ты поспешишь к двери, моя маленькая жена, — какой аромат, — неужели лапша, сладкая лапша с изюмом и бульон, а еще золотая морковь и нежные стебли спаржи? — чем ты накормишь своего любимого мужа, — своего господина и короля, — неужели опять травяной суп и тефтели из песка, три маковые росинки вместо стакана чаю? — важные господа пьют чай, — они сидят за накрытыми столами, говорят о важных вещах и строят глазки чужим женам, — щипчиками, серебряными щипчиками они вынимают из сахарницы колотый сахар, — сколько пожелают, — крепенькие, неровно сколотые кубики, — ах, как весело хрустят они на зубах! — что ты опустила глаза? — я никогда не посмотрю на чужую жену, — нечего беспокоиться, — это так же верно, как то, что меня зовут Цви, а тебя — Шейндл, — похоже на звук колокольчика, — вслушайтесь, — звон серебряных подстаканников и скрип дверцы буфета, — с продольными царапинами на боку, ох, и достанется же мне на орехи, — пусть я буду муж, а ты — жена мне, маленькая Шейндл, волчок упадет на букву «мем», и я назову тебя «меораса» — помолвленная, — ты распустишь косы, а я задую свечу, — мы будем пить вино, — тебе будет семь, а мне девять, но это ничего не значит, — я расскажу тебе сказку, — о дальних странах, жарких странах, — запусти волчок, милая, сейчас твоя очередь, — тебе тринадцать, и ты боишься взглянуть на меня, и уже не обнимаешь как прежде обеими руками, пальцы твои в чернилах, а нос — в ванильной пудре, но я не смеюсь, я только подую тихонько, — ты мерзнешь, что ж, я куплю тебе новые ботинки, и сапожки на меху, а еще муфточку — такие носят дамы, — ты будешь дама, Шейндл, а я буду господин, с тросточкой и косматыми бровями, — я надушусь пахучим одеколоном и возьму твою руку, — у настоящих дам, Шейнделе, не бывает чернильных пятен на щеках, настоящие дамы моют ладошки и лицо ароматным мылом, и прыскают себя розовой водой, — и пахнет от них сладким, — они смотрят на меня и кусают губы, — им хочется играть с оленем, — бежать наперегонки, — но я побегу за тобой, Шейнделе, — ты будешь бежать быстро, но не настолько, чтобы я не настиг тебя, — запусти волчок, пусть будет буква «тав», — таава, желание, жажда, — тебе будет шестнадцать, мне — немногим больше, — в переполненном вагоне у тебя начнутся месячные, — как я узнаю об этом? — красным ты напишешь «дам»[22]на оконном стекле, — впрочем, до окна не добраться, да и стекло давно выбито ветром, а дыра вкривь заколочена досками, — со стиснутыми коленками, в холодном поту ты доедешь до конечной станции, за которой только поля и глубокие рвы, — старухи обступят тебя, дыша тиной и пылью, — я назову тебя невестой и ты войдешь в миквэ, — в первый раз, — произнесешь благословение, но до того ты распустишь волосы, снимешь заколки и маленькие колечки, — ты примешь горячую ванну, а после окунешься с головой, — «барух ата адонай элогейну, мелех гаолам»[23], — ты будешь озираться, пытаясь отыскать меня в толпе, — запусти волчок, Шейнделе, — звук льющейся воды успокоит тебя, — вокруг много чужих, но и родных тоже, — женщины, свекрови, золовки и дети, — где-то лают собаки, а цементный пол обжигает ступни, — запусти волчок, милая, и не плачь по косам, — я буду любить тебя и такой, — ты родишь мне сына, а потом дочь, — мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день, — такой как сегодня, — не бойся родная, я близко, — я не успею прочесть кадиш по своему отцу, я никогда не стану господином с тросточкой и косматыми бровями, — рот мой забит глиной и песком, — потерпи чуть-чуть, милая, — как птица чувствует приближение дождя, так орел парит над жертвой, — сейчас будет буква «нун» — что означает — нецах[24].