Безупречные создания - Елена Михалёва

лишь настаивал, чтобы дочь не торопилась и выбирала с умом. А ещё лучше – позволила ему помочь с выбором, когда придёт время. Но, к счастью, отца более увлекали мысли об учёбе дочери, нежели матримониальные вопросы.

Лиза этим пользовалась от души. Заказывала через своего почтенного родителя литературу в оригинале. Самые современные книги присылали для неё из Парижа, Берлина и Лондона. Бельская ни от кого не скрывала в институте – мечтает стать переводчицей. Учителя иностранных языков радовались и подсказывали, что ещё можно прочесть для пользы дела. Классные дамы смотрели сквозь пальцы на её библиотеку. Близкие подруги старались не отстать. Особенно Оленька, которая сначала увлеклась чтивом на французском, а весь последний год проявляла заметную любовь к литературе на немецком. Прочие же девушки выпрашивали у Бельской новомодные книги и журналы. Читали аккуратно и частенько тайком, потому что знали – если испортят или, не приведи господи, книжку отнимет инспектриса, то Бельская более ничего им не даст.

Теперь Лиза этим и воспользовалась.

Три дня ей потребовалось на то, чтобы поднять все возможные связи. Взамен на модные издания в красивых обложках и журналы на иностранных языках девушки потихоньку делились с Лизой сплетнями. Чужие секреты смолянки открывали охотнее, чем собственные. Особенно Бельской, которую все продолжали за глаза называть «бедняжкой» и жалеть. Кроме того, Лиза репутацией сплетницы не славилась, поэтому ей доверяли. Не только другие институтки, но и более молодые классные дамы. Включая даже Ксению Тимофеевну Веленскую.

Лиза расспрашивала очень осторожно. Начала с Варвары Воронцовой, девушки наиболее открытой и жизнерадостной, которая знала всё и обо всех, и постепенно пообщалась со всеми смолянками.

Нет ли у кого тайных поклонников? Какие ведутся личные переписки? Кто с кем враждует в стенах института? Чьи родители до сих пор непримиримы в светских кругах? А чьи сталкиваются на политической арене чаще, чем хотели бы? О чём вообще говорят в дортуарах и в учительской?

Кому-то пришлось дать почитать старинное издание, кому-то даже подарить красивый томик со стихами английских поэтов, а кому-то просто помочь с домашним заданием по французскому.

К концу третьего дня голова у девушки опухла от подробностей чужих судеб. За столь краткий срок она узнала больше, чем за годы учёбы в Смольном. Некоторые вещи ей и в голову не приходили. Какие-то казались вовсе невозможными. А пару сплетен Лиза приняла за обман чистой воды, но отметать полностью не стала. Решила, что любая информация может оказаться полезной. Даже клевета. Ведь у клеветы тоже имеются корни.

Но, увы, ничто из услышанного не могло послужить зацепкой и привести к убийце.

Вечером четвёртого дня «белые» смолянки по обыкновению прогуливались в саду за институтом. Погода стояла солнечная и безветренная. Совершенно благодатная для юного здоровья. Поэтому в сад выпустили едва ли не весь институт. Девушки разбились на группки и бродили тут и там. Кто-то устроился под деревьями, чтобы почитать. Иные играли на лужайке. Младшим даже разрешили плести венки при условии, что они не оборвут все клумбы, оставив лишь голую землю.

Лиза в компании пятерых одноклассниц побрела в сторону монастыря. Туда, где народу гуляло поменьше. Она улыбалась и поддерживала видимость беседы, но на деле всё больше размышляла о том, как ей попасть в свой прежний дортуар. Лиза было сунулась туда, но дверь оказалась не просто опечатана, а заперта на замок. У кого ключ искать так, чтобы не вызвать подозрений, девушка не представляла.

Девицы удалились от института в глубь монастырского сада, где среди ухоженных аллей росли высоченные розовые кусты, и неспешно двинулись в обход территории. Здесь в тени яблонь стояли лавки для желающих немного отдохнуть и побыть в благодатной тиши. По обыкновению, монахинь тут не бывало. Праздному отдыху они предпочитали благое дело и молитву. Чаще встречались мирянки: женщины с детьми или же вовсе пожилые дамы в трауре, ищущие уединения. Так или иначе, посетители в этой части сада никого не удивляли. Лиза на посторонних людей не обращала внимания. Однако сегодня на одной из лавочек сидел молодой мужчина с газетой.

Блондин приличной наружности, одетый в тёмно-синий костюм, читал новостной листок, закинув ногу на ногу. Вид у него был скучающий и безразличный к окружению. На девушек он даже не взглянул. Словно бы и не заметил.

А вот у Бельской, напротив, сердце в пятки ушло, едва она увидела его светлую голову и узнала профиль.

Смолянки прошли мимо. Лиза пропустила их вперёд. На ходу она бросила короткий взгляд на мужчину.

Алексей Константинович убедился, что никто более не глядит на них, и наклоном головы указал в сторону розовых кустов, за которыми начиналась другая аллея, что вела к Неве.

Разговор наедине средь бела дня прямо возле монастыря показался Бельской настоящим безумием. Вот только Эскис явился не случайно. Пришёл он именно к ней – это очевидно. И лучше уж обменяться с ним парой фраз посреди сада, чем встретить его в институте.

Лиза проследовала за одноклассницами ещё немного, а затем отстала. Сделала вид, что любуется кустом люпина, вокруг которого деловито сновали пузатые шмели. Когда же она убедилась, что другие девушки на неё не смотрят, то возвратилась обратно, а после юркнула меж розовых кустов в тенистую аллейку.

Алексей Константинович обнаружился там же со свёрнутой газетой в руках.

– Зачем вы пришли? – вместо приветствия прямо на ходу выпалила Лиза. – Нас могут увидеть, и тогда…

Она многозначительно умолкла. Будто под этим «и тогда» и вправду скрывалось нечто страшное, сродни каторге или тюремному заключению.

Эскис поднял руки, продолжая сжимать в правой газету.

– Не увидят. Не беспокойтесь. Здесь почти никого не бывает. – Он жестом пригласил её углубиться в сад. – Идёмте, Елизавета Фёдоровна. Не нервничайте так. Прошу вас. Я вам ничего не сделаю.

Лиза с недоверием прищурилась.

Алексей терпеливо ожидал.

– Зачем вы пришли? – осторожно повторила она свой вопрос, не двигаясь с места.

– Я просил вас прислать мне записку, но весточки так и не получил. – Он говорил тихо и глядел прямо, без оскорбительной грубости или излишней фамильярности. – Я беспокоился, что с вами могло что-то случиться, поэтому и пришёл. Просто чтобы удостовериться, что вы здоровы.

– И чтобы выяснить, удалось ли мне хоть что-нибудь узнать? – Бельская гордо задрала нос.

Уголки губ Алексея едва заметно дрогнули в намёке на улыбку.

– А вам удалось?

– Нет. Наш старый дортуар заперт. Я не имею ни малейшего понятия, у кого искать ключ. Вряд ли он у сторожа или даже у её светлости. Боюсь, что его забрал следственный пристав. – Лиза нахмурилась. –