Не.Родная сестра магната - Вероника Лесневская

Пытаюсь сделать вдох, но не могу. В горле пересохло, а тело лихорадит. Всему виной проклятые сны, которые преследуют меня после той ночи. Заставляют гореть и… мучиться от раскаяния.

Откидываю шелковую простынь и мчусь в душ. Включаю воду, намеренно холодную, и, затаив дыхание, становлюсь под бьющие по телу, тонкие струи. Эмоции утихают, внутренний пожар отступает. Выхожу только когда зубы начинают стучать от переохлаждения, а кожа покрывается мурашками.

Кутаюсь в пушистый махровый халат и возвращаюсь из ванной в спальню.

Один шаг через порог и…

Вскрикиваю, но тут же зажимаю рот рукой. Потому что в меня впивается чистый детский взгляд.

Ахаю ошеломленно, не понимая, что происходит.

Ведь сейчас на моей постели сидит белокурый мальчик, совсем кроха. Да он младше близнецов моей сестры!

Вокруг – учебники польского. Я с ними засыпаю и просыпаюсь, потому что твердо намерена выучить язык. Хочу понимать, что говорят за моей спиной. Почему Ян рычал на друга тогда, от чем шептались Александра с Петром на днях, что именно говорил Адам своим родственникам, резко переходя на польский и повышая голос? Надоело изгоем себя чувствовать здесь! И так целыми днями в комнате прячусь, избегая общения.

Кошусь на приоткрытую дверь и недовольно сжимаю губы: защелка, которую я все же выпросила у деда, опять не сработала. Все-таки стул был надежнее.

Но не успеваю расстроиться или испугаться, потому что мысли сейчас заняты другим. Откуда в моей кровати ребенок? Да и вообще в этом доме? Чей он? Не помню, чтобы видела его «личное дело» в папке, которую мне «детектив» Эд передал.

Скользком осмотрев меня, мальчик опускает голову и как ни в чем не бывало возвращается к своему занятию. Перекладывает книжки, листает их, случайно надрывает страницы.

Усмехнувшись, я подхожу ближе. По пути выглядываю через щель в двери, но, никого там не обнаружив в холле, толкаю деревянное полотно, закрывая.

Аккуратно сажусь на кровать, но мой маленький гость на меня больше не реагирует, словно меня не существует.

- Эй, малыш, ты настоящий вообще? – с улыбкой шепчу и протягиваю руку к его белобрысой макушке.

Почти касаюсь шелковистых волос, но останавливаю себя. Не хочу пугать мальчика своей навязчивостью. Я не ведь не люблю, когда меня чужие люди трогают, а сама лезу к нему.

Убираю ладонь и наклоняюсь, чтобы перехватить взгляд малыша, который он так усиленно отводит.

- Откуда ты взялся? Как будто призрак, - хихикаю я. – Крохотный Каспер.

Он буквально на секунду поднимает голову, прищуривает глазки, но потом опять переводит внимание на учебники польского. И вдруг меня озаряет!

- Ты же, наверное, русского не понимаешь! – хлопаю ладошкой по своему колену. – Так, сейчас, - пытаюсь вспомнить хоть что-то из выученного. - Dzień dobry! – здороваюсь я.

Малыш игнорирует меня. Вместо этого подается вперед и тянется ручкой к тумбочке. Понимаю, что он нацелился на мои наручные часики, что лежат там.

- Понравилась игрушка? – хихикаю я. – Держи, - беру часы и передаю ему.

Мальчик медлит, но все же принимает «подарок». Крутит в ручках, разглядывает довольно и, кажется, улыбается.

- Нравится? – радуюсь вместе с ним. – А я знаю, у кого есть покруче часы. Еще и с бриллиантом. Потом покажу, - хохочу я.

- Он уже видел, - звучит с насмешкой откуда-то сверху.

Дергаюсь, задираю голову и хмурюсь, когда встречаюсь с серебристо-серыми глазами Яна.

- Ян! Нельзя врываться в мою комнату без стука и подкрадываться ко мне! – фыркаю я.

Он откашливается, сводит брови и произносит с оттенком вины:

- Извини. Просто я обыскался Даниэля. Переживал, что он из дома ушел.

- Внимательнее за сыном смотреть надо, - ехидно тяну.

Значит, вот о каком ребенке Ян говорил. Интересно, где его мама? Тоже в доме? Вот только девушки Яна мне здесь не хватало!

- Дан – мой племянник троюродный, - сообщает он прежде, чем я успеваю надумать еще чего-нибудь.

- А родители где? – уточняю чуть слышно, пока малыш занят часами.

- Нет их. Он сирота, - так же тихо отвечает.  

Короткая фраза причиняет мне почти физическую боль. Взмахиваю внезапно повлажневшими ресницами и поспешно отворачиваюсь от Яна. Сжимаю губы, шумно выдыхаю через нос, пытаясь совладать с эмоциями.

- Даниэль, значит? – сглотнув ком в горле, бодро обращаюсь к малышу. – Я Мика, - протягиваю руку для приветствия.

Но Дан не спешит отвечать взаимностью, изучает мою ладонь с подозрением.

- Он не разговаривает, - комментирует Ян.

- М-м-м, а сколько лет? – спрашиваю я, пока моя рука так и зависает в воздухе.

- Почти три.

Чувствую, как теплая детская ладошка все-таки касается моей, и нежно сжимаю.

- Дану ставят задержку речи, - продолжает Левицкий. – И еще он плохо идет на контакт с людьми. Психологи подозревают…

- Замолчи, - говорю тихо, но твердо. – Не обсуждай Даниэля при нем. Дети все чувствуют, - укоряю его.

Жду агрессивной ответной реакции Яна, но, к моему удивлению, ее не получаю. Наоборот, боковым зрением замечаю, как он кивает.

- Знаешь, Даниэль, я бы на твоем месте тоже с ними не разговаривала, - продолжаю стискивать крохотную ручку в своей и радуюсь, что малыш не сопротивляется. – Что ж, будем вместе учить язык этих снобов, - подмигиваю ему.

Дан хоть не смотрит мне в глаза, но уголки его губ плывут вверх. От искренней детской улыбки в душе разливается приятное тепло.

- Даниэль, идем переоденемся к завтраку, - откашлявшись, хрипло говорит Ян. – И тебе тоже не помешало бы, - бросает мне как бы между прочим.

Вспоминаю о своем внешнем виде, смущенно поправляю влажные, спутанные волосы. И, ощутив на себе не по-братски откровенный взгляд, сильнее запахиваю халат.

Тем временем Дан сползает с постели и послушно идет к Яну. Слежу за мальчиком взволнованно. Не сразу понимаю, что именно зацепило меня в предложении Левицкого. А когда осознаю, то вспыхиваю от страха и недовольства.

- К завтраку? – подскакиваю на ноги и становлюсь между Даниэлем и Яном. – Ты собираешься бросить малыша на растерзание своей семейке… Адам'с?

Ян напрягается, складывает руки в карманы, но говорить что-то не спешит. Размышляет. Я же тем временем воспламеняюсь от негодования.

- Я уж было подумала, что здесь, - тычу пальцем в его стальную грудь, - хоть какие-то ошметки сердца есть. Но нет. Ты решил Дана вместо завтрака этим стервятникам скормить? – шиплю так, чтобы малыш не слышал.