Вор Времени - Терри Пратчетт

И им могли ответить:

«Это Путь Миссис Мариетты Космополит, улица Квирма 3, Анк-Морпорк, Комнаты в аренду по приемлемым ценам. Нет, мы тоже не понимаем это. Какая-то субсцендентальная чепуха, видимо».

тик

Лю-Цзы, отперевшись на свою метлу, слушал главных монахов. Умение слушать было искусством, которое он развивал годами, выяснив, что если слушать внимательно и достаточно долго, люди скажут больше, чем они считали, им известно.

— Сото хороший полевой работник, — наконец сказал он. — Странный, но хороший.

— Падение даже отразилось на Мандале, — сказал Ринпо. — Мальчик не знает ни одного соответствующего действия. Сото сказал, что он сделал это рефлекторно. Он сказал, что мальчик был так близок к не-существованию, как ему никогда не приходилось видеть прежде. Он доставил его на горной телеге за час. А затем провел три полных дня, совершая Закрытие Бутона в Гильдии Воров, где мальчик предположительно был оставлен еще ребенком.

— Закрытие помогло?

— Мы разрешили использование двух Удлинителей. Возможно, у нескольких людей останутся смутные воспоминания, но Гильдия большое и суетное место.

— Ни братьев, ни сестер. Ни родительской любви. Только братство воров, — печально произнес Лю-Цзы.

— Тем не менее, он был хорошим вором.

— Могу поспорить. Сколько ему лет?

— На вид шестнадцать или семнадцать.

— Тогда он слишком стар для учебы.

Двое монахов переглянулись.

— Мы не можем его ничему научить, — сказал Наставник Послушников. — Он…

Лю-Цзы поднял худую руку.

— Позвольте, я угадаю. Он уже все знает?

— Такое впечатление, что все, что ему говорят, мгновенно вылетает у него из головы, — сказал Ринпо. — И он начинает скучать и злиться. Он словно бы витает где-то, как мне кажется.

Лю-Цзы почесал грязную бороду.

— Загадочный парень, — задумчиво произнес он. — Даровитый от природы.

— И мы задались вопросом хотю на голшок на голшок почему сейчас, в это время? — сказал аббат, жуя копыто игрушечного яка.

— О, ну не было ли сказано: «Для всего есть Место и Время»? — сказал Лю-Цзы. — В любом случае, многоуважаемые господа, вы учили детей в течение сотен лет. А я всего лишь дворник.

Рассеянно он вытянул руку и поймал на лету яка, выпавшего из неловких пальчиков аббата.

— Лю-Цзы, — казал Наставник Послушников. — Чтобы не затягивать, скажу, мы не могли учить тебя. Помнишь?

— Но затем я нашел свой Путь, — сказал Лю-Цзы.

— Ты будешь учить его? — спросил аббат. — Мальчику нужно ммм брюммм найти себя.

— Не написано ли: «У меня только одна пара рук»? — сказал Лю-Цзы.

Ринпо посмотрел на Наставника Послушников.

— Не знаю, — сказал он. — Никто никогда не видел то, что ты цитируешь.

Все еще задумчиво, как будто его мысли бродили где-то еще, Лю-Цзы произнес:

— Это может быть только здесь и сейчас. Как было сказано: «Дождь не идет, а льется».

Ринпо задумался, а затем просветлел лицом и сказал:

— Кувшин, — довольно произнес он. — Кувшин не течет, а протекает!

Лю-Цзы печально покачал головой:

— А звук, издаваемый одной рукой при хлопке: «хл…», — сказал он. — Хорошо, ваше преподобие. Я помогу ему найти Путь. Еще будут указания, ваше преподобие?

тик

Когда Лю-Цзы вернулся в переднюю, Лобзанг поднялся, но сделал это не сразу, словно не решаясь выказывать уважение.

— Окей. Вот правила, — сказал Лю-Цзы, шагая мимо. — Первое: ты не зовешь меня «учителем», а я не собираюсь звать тебя каким-то чертовым насекомым. Не моя задача, учить тебя дисциплине, это твое дело. Как было написано: «Не выношу этого». Делай, что я тебе буду говорить, и мы поладим. Хорошо?

— Что? Вы хотите взять меня в ученики? — спросил Лобзанг, бегом едва поспевая за ним.

— Нет, я не хочу взять тебя в ученики, не в мои годы, но ты будешь учеником, и нам обоим следует сделать все, что в наших силах, окей?

— И вы научите меня всему?

— Не знаю как насчет «всего». Я хочу сказать, я не слишком хорошо знаю судебную минералогию. Но я буду учить тебя всему, что знаю, и что полезно будет узнать тебе, да.

— Когда?

— Уже темнеет…

— Завтра на рассвете?

— О, перед рассветом. Я разбужу тебя.

тик

Недалеко от Академии Мадам Трут, на улице Эзотериков, находилось несколько клубов для джентльменов. Наверное, чересчур цинично было бы сказать, что термин «джентльмены» подразумевал тех, «кто может позволить себе тратить пятьсот долларов в год»; ведь помимо этого их кандидатуры должны быть одобрены обществом других джентльменов, которые могут позволить себе такие же траты.

И они не слишком любят общество дам. Но это не означает, что они из того рода джентльменов, у которых есть свой собственный довольно ярко украшенный клуб в другой части города, где происходит гораздо больше событий. Эти джентльмены были из тех, по большей части, что запуганы дамами с ранних лет. Их жизнями руководили няни, гувернантки, экономки, матери и жены, и после четырех-пяти десятков лет такой жизни, этот безобидный и кроткий джентльмен сдавался и самым вежливейшим образом сбегал в один из таких клубов, где он мог поспать после обеда в кожаном кресле, расстегнув верхнюю пуговку на штанах. [7]

Самым престижным из них был клуб Фиджетта, и работало это так: Сьюзен даже не обязательно становиться невидимой, потому что члены клуба Фиджетта просто не заметят ее, а даже если и заметят, то не поверят своим глазам. Женщин не пускали в клуб, кроме как по Правилу 34б, которое со скрипом разрешало женского пола родственникам членов клуба или уважаемым замужним дамам за тридцать попить чаю в Зеленой Гостиной с 3.15 до 4.30 вечера в постоянном присутствии, по крайней мере, одного человека из прислуги. Сохраняясь в течение долгого времени, эта ситуация стала причиной того, что многие члены клуба начали воспринимать это как семьдесят пять минут в день, когда женщинам позволено существовать, и поэтому женщина, увиденная в клубе в любое другое время, считалась всего лишь плодом воображения.

В случае со Сьюзен, в довольно строгом черном школьном костюме и ботинках на пуговицах, каблуки которых, казалось, становились еще выше, когда она вступала в права внучки Смерти, это вполне могло оказаться правдой.

Пока она шла в библиотеку, звук ее шагов эхом отдавался по мраморному полу.

Для нее было загадкой, почему Смерть стал посещать это место. Конечно, у него было много качеств настоящего джентльмена: участок земли в далекой черной стране, неизменная пунктуальность и вежливость со всеми им встреченными — а рано или поздно он встречался с каждым — элегантность, когда он отдавал предпочтение более мягким тонам, и, кроме того, в любой компании он чувствовал себя как рыба в воде, а его умение ездить верхом вообще было притчей во языцех.