Собака Пес - Даниэль Пеннак

Потный ничего не говорит. Пом смотрит на него, смотрит на Перечницу, смотрит на свою надкусанную тартинку. Прежде чем снова обмакнуть её в кружку, спрашивает:

– Пёс с нами едет?

Микроскопическая заминка.

– Ну разумеется, как же иначе! – весело заверяет её Перечница.

Странно, с чего вдруг такое хорошее настроение.

– Точно? – настаивает Пом.

– Сказали же тебе! – подаёт голос Потный, поглядывая на часы.

– А… – начинает Пом; но её тут же перебивают.

– Не оставим же мы его одного в Париже, верно? За кого ты нас принимаешь? Пёс едет с нами, и точка!

Это Потный подаёт свою реплику.

Пом ждёт продолжения. И продолжение следует. Потный добавляет, вертя в пальцах ложечку:

– С одним условием.

– А!.. – говорит Пом; но что за условие, не спрашивает.

– Он поедет в прицепе, – говорит Потный, выдержав паузу. – Так что если его затошнит…

– Ладно, – говорит Пом.

Потный и Перечница подымают две пары бровей. Они ожидали большего сопротивления. Потный встаёт. Сегодня у него ещё рабочий день.

– Я поеду с ним, – объявляет Пом.

Потный снова садится.

– Нельзя.

– Почему?

– Запрещено.

– Почему тогда Пёс там поедет?

– Собакам разрешается, а людям нет.

– Это кто сказал? – спрашивает Пом; какао в её кружке остывает.

– Правила дорожного движения, – отвечает Потный; он уже опаздывает.

Пёс следит за разговором с напряжённым вниманием. Он чует, что решается его судьба.

Пом твёрдо стоит на своём. Потный убеждает её, показывает на часы. Пом не сдаётся. В конце концов Потный встаёт, берет ключ от подвала и выходит. Тартинка Пом лежит на краю блюдца, как выброшенная морем рыба. Перечница окопалась в кухне и звенит там посудой.

Когда Потный возвращается, в руках у него большой деревянный ящик, который он ставит посреди гостиной. «Вот!» – говорит Потный. Ящик открывается и закрывается посредством выдвижной дверки. Очень остроумно.

– А дырки? – тут же говорит Пом.

– Какие дырки?

– Для воздуха, чтоб дышать!

– Ах ты, совсем забыл! – восклицает Потный и хватает электродрель.

– А окошко? – спрашивает Пом, когда дырки проделаны. – Не в темноте же ему ехать.

– И окошечко! Это мы мигом! – залихватски кричит Потный, орудуя циркулярной пилой с проворством героя мультфильма.

Конура Пса снабжается хорошеньким окошечком.

Пом обходит конуру кругом, ещё некоторое время размышляет, уткнув подбородок в ладонь. Наконец говорит:

– Годится.

Потный хватает плащ и спешит на работу. Опаздывая по меньшей мере на час.

И вдруг становится очень весело. Какао у Пом совсем остыло. Она отдаёт его Псу прямо в кружке, и тот лакает, виляя хвостом. Пом бежит к себе в комнату и тащит оттуда всё, что может пригодится для обустройства и украшения конуры. Работы ей тут хватит на весь день. А пока она превращает этот ящик в венецианский дворец, Пёс предаётся мечтам. Значит, он снова увидит Ниццу! И снова будут чайки над полосой прибоя. Он совершит паломничество на свалку. Проведает лавандового мясника. Может быть, даже сходит поглядеть на дом блондинки, которая приняла его за крысу. (Теперь-то это можно вспоминать со смехом.) Все его детство… Он вновь переживёт своё детство. Конечно, в приёмник он не пойдёт, но одно то, что он будет там, в Ницце, как-то приблизит его и к Лохматому…

Вот и завтра. Уже несколько часов они в пути. По количеству поворотов Пёс предполагает, что едут не по автостраде. Так оно и есть. Перед отъездом состоялся краткий военный совет.

– Поедем не по автостраде, – объявил Потный, – а по департаментским шоссе; дорога живописней.

– И дешевле, – добавила Перечница.

– Ладно, – согласилась Пом, которой было всё равно.

И вот теперь повороты.

Пса они немного беспокоят.

В остальном-то он устроился прямо как паша. Конура просторная, красиво убрана, а подушки, на которых он возлежит, куда мягче, чем автомобильные сиденья. В конечном счёте, в прицепе ехать лучше. Не приходится слушать ни верещания Перечницы, ни бурчания Потного, который к этому времени уже, должно быть, принялся облаивать своих собратьев-автомобилистов.

Только Пом ему и не хватает. Но стоит им остановиться, задняя дверь прицепа открывается, потом дверка конуры, и вот она, Пом, – растрёпанная, раскрасневшаяся от жары. И ну обниматься, как будто десять лет не виделись. Потом Пёс спешит задрать лапу у какого-нибудь дерева. А покончив с этим, бросается в погоню за пятью-шестью деревенскими запахами зараз. Кругами, восьмёрками, словно вдруг впал в детство. Ах! трава… Ах! запахи травы… Но Пом подзывает его. Снова объятия Пом, снова конура, дверь прицепа закрывается. И снова в путь. Таких остановок было уже две или три. Теперь они, должно быть, далеко от Парижа. В самом сердце Франции; там, где больше всего поворотов. Только чудом Пса до сих пор не вывернуло. Всякий раз машина останавливалась как раз вовремя. «Это всё Пом», – предполагает Пёс. Она так хорошо его знает…

Вот и сейчас машина останавливается, и весь сценарий тот же, что и во время предыдущих остановок. Только запахи другие. Это всё ещё запахи Центральной Франции, но уже с лёгким привкусом Юга. «Полпути проехали, даже больше», – думает Пёс. Между тем вечереет. Остановились они на стоянке – заправиться, запастись съестным и размяться. (Потный делает наклоны, доставая пальцами до земли, потом, заложив руки за голову, поворачивается вправо-влево, пыхтя, как тюлень. И, наконец, прыгает на месте, молотя кулаками воздух.) На стоянке собралось изрядное количество грузовиков. Тяжёлые металлические громады, изрыгающие дым и рёв. Потный о чём-то толкует с двумя-тремя шофёрами. Перечница дремлет в машине. Пом и Пёс тем временем играют в прятки в ближайших кустах. Пёс всякий раз тут же находит её, но иногда прикидывается, что не может найти.

Сигналят: пора ехать. (У Потного особенный сигнал, итальянский, в девять нот, который ни с каким другим не спутаешь.) Пом сажает Пса в его номер-люкс, закрывает дверь прицепа, и мотор начинает урчать. Но дверь прицепа неожиданно снова отворяется, потом дверка конуры. Две руки в кожаных перчатках набрасывают на Пса одеяло. Он и дёрнуться не успевает, как оказывается в руках похитителей. Дверь прицепа бесшумно закрывается, и Пёс с ужасом слышит, как машина отъезжает, словно ничего не случилось. Он начинает биться, пытается подать голос. Без толку. Одеяло заглушает его лай. Всё это было проделано в секунду и без единого звука. Пом уже сидела в машине, Потный тоже. Пёс ничего не понимает. Тот, кто его держит, пускается бегом. Вот он взбирается на две или три металлические ступени. Открывается, потом захлопывается какая-то дверь. Заводится мотор. Но этот мотор рычит, как гром. Сквозь этот гром Пёс слышит, как два человека переговариваются и хохочут. Его так крепко держат, что невозможно пошевелиться. Он боится задохнуться в этом одеяле. Да ещё перчатки – они напомнили ему другие кожаные перчатки, точно такие же. Приёмник! Люди из приёмника! При одной только мысли о них его словно пронзает ледяной меч. Такой страх, что он весь опорожняется на колени тому, кто его держит. Человек издаёт вопль бешенства, а второй разражается громовым смехом. И Пёс взлетает. Да, именно взлетает! Его вышвырнули в окно с такой силой, что одеяло разворачивается. И глаза он открывает в небе. Первое, что он видит, – это земля, которая приближается с головокружительной скоростью. Пёс зажмуривается. Удар. Потом он катится в кювет, подскакивая и кувыркаясь, как холодильник. И, наконец, теряет сознание.