Козлы отпущения - Эфраим Кишон

* * *

Мы с Мици влезли в переполненный трамвай и поехали в мое любимое место — маленький ресторан на окраине, куда я частенько захаживал в обществе различных подружек.

— Да, — всегда говорил я очередной спутнице, — ну конечно, я здесь первый раз в сопровождении женщины.

Трамвай был полон, и люди прижимались друг к другу. Поскольку я стоял к Мици близко-близко, то тоже прижался к ней и не только из-за давки. Сияющий взгляд голубых как небо глаз Мици был обращен на меня, а мои пальцы покоились на ее умопомрачительной талии.

Да, такая девушка, прижатая к вам в трамвайной толчее, может изменить все ваше мировоззрение. Когда я смотрел на ротик Мици, намазанный красной помадой, то понимал, что жизнь должна быть в любом случае красивой. Весь вопрос в параметрах или как их там, черт побери?

Мици немедленно обратила внимание на особую элегантность моего костюма и на решительность моей речи, поделенной на краткие предложения. Я в нескольких словах намекнул ей, что мой новый образ — результат работы в качестве финансового советника, правда, закулисного, одного из ведущих в стране экономических предприятий, что, разумеется, повышает и мою самооценку. При этом я ни словом не обмолвился о том, что имел в виду предприятие по производству париков, переживающее период расцвета. Я воздержался от раскрытия этого факта, поскольку Мици заняла крайне негативную позицию по отношению к проблематике лысины.

— Можно сказать, что та статья о тебе и о Пулицере была детской забавой, — объясняла моя подружка, — но выпуски газеты за последние дни — это собрание лжи и глупостей.

Мици говорила это шепотом, боясь, чтобы ее не услышали пассажиры трамвая.

— Твой дружок-извращенец превратил моего брата в «восемь лысых террористов», — насмехалась Мици, — какой идиотизм, господи!

— Но ему действительно сломали два зуба, — пытался я защищать Пепи, однако Мици перебила:

— Тот, кто способен писать мне такие письма, достоин наказания. Вся эта история с лысиной — сплошное мошенничество.

Мици, видимо, повысила голос, поскольку высокий небритый мужчина в рабочем комбинезоне, стоявший позади нас, услышал ее слова.

— Знаете, девушка, — сказал он, — очень легко судить людей просто так. Я не удивляюсь тому, что вы ничего не имеете против лысых, но спросите кого-нибудь, кто добывает свой хлеб в поте лица. Посмотрим, что они ответят.

Никто на эти слова не отреагировал.

— Кажется мне, что в этом трамвае слишком много лысых, — снова завел комбинезон и наклонился к нам: — Вот я, например. У меня мастерская по ремонту велосипедов, на улице Витез, на третьем этаже. Я никак не могу снять помещение на первом, чтобы перенести мастерскую туда, и вынужден таскать эти чертовы велосипеды на третий этаж. Ну что это за жизнь?

— Да, нелегко, — согласился я, поскольку совершенно не хотел спорить, — а что, лифта у вас там нету?

— Есть, но швейцар мне запрещает им пользоваться.

— Почему?

— Потому что он лысый.

— Извините, — сказал я, — мы выходим.

Мы пробрались к выходу. Механик в комбинезоне вышел вслед за нами. Мици, которая, хоть и выросла, до сих пор оставалась маленькой девочкой, приняла всерьез насмешки этого парня.

— Почему таким беднягам не разъясняют истинное положение вещей? — спросила она. — Почему среди тех, кто формирует общественное мнение, нет людей, способных раскрыть всю степень лживости и глупости этой истории? «Национальное движение защиты волос». Еще что?

Это и я заметил. Пока в «Утреннем вестнике» под шум труб и барабанов публиковались бесконечные статьи Пепи, другие газеты словно воды в рот набрали или же удовлетворялись слабыми протестами и вялым осуждением вспышек экстремизма вокруг вопроса лысины. Лишь в журнале «Колесо» недавно появилась новая жесткая статья с изложением мнения профессора Сила, где он называл проблему волосатых и энергичные попытки ее решения «действиями, направленными на раскол народа». Однако этот номер журнала был арестован, поскольку там была опубликована статья о судьбе домработницы, привезенной к нам в страну из какого-то отсталого уголка. Полиция постановила, что эта статья содержит подстрекательство к бунту, чему не должно быть места в просвещенном обществе.

Я лично с самого начала предпочел не дискутировать с Мици на скользкую тему лысых и волосатых. Я заметил, что девушка категорически сопротивляется всяким попыткам изменить или развить ее идейную позицию. В конце концов, решил я, она отрицает любую дискуссию по этому вопросу из-за того, что сексуально озабоченный Пепи — великий лидер Движения.

Симпатичный ресторанчик, куда мы пришли, был распланирован в виде отдельных кабинетов, разделенных живой изгородью, так что посетители не могли видеть соседних столиков.

Под действием выпитого пива симпатичный ротик Мици открылся, и она рассказала обо всем, что могло бы, по ее мнению, меня заинтересовать. Например, по ее словам, Пулицер догадался, что между мной и Мици есть какая-то связь, поэтому он сейчас с ней почти не разговаривает. Я приободрил Мици, заявив, что в скором времени мне нужна будет расторопная секретарша и я буду иметь ее в виду. Если она согласится, то с моей стороны возражений, конечно, не последует.

Мы были погружены в нашу интимную беседу, и я даже не обратил внимания на то, что мои руки обнимают ее и мои губы прижаты к мочке ее розовенького ушка. Поскольку Мици не выразила негодования в связи с этим, то формальным образом нам до сего дня ничего не известно о разгулявшихся инстинктах.

— Я не знаю, что в тебе меня так притягивает, — сказал я, держа ее нежное личико меж своих ладоней, — голубка ты моя.

В порядке материального воплощения комплимента я еще крепче обнял ее и нагнулся к ее устам. Но в эту минуту в центре зала раздалось хриплое рычание, и в освещенном круге под люстрой мы увидели силуэты двух людей, схватившихся на полу танцплощадки. Одним из них был наш механик в комбинезоне — он был немного выпивши, — другой — довольно пожилой человек с хитрым выражением лица. Он был совершенно лыс. Пожилой выглядел более интеллектуально, однако овладевшая им паника совершенно исказила его лицо, и он казался растерянным.

— Ты, лысая морда, думал, что спрячешься там, за зеленью, — орал механик, толкая лысого на пол, — я, значит, должен таскать моторы на третий этаж, да? Тот, у кого нет денег, пусть сдохнет?

— Что такое? — визжал лысый. — Я этого господина никогда раньше не видел. Спасите!

— Значит, я должен на своем горбу таскать все двигатели, да? Всю жизнь только таскать, да?

— Вот тебе! — закричал какой-то парень в кожаной куртке и пнул лысого старика ногой так, что тот подлетел к ногам худого джентльмена в охотничьей шапке.

— Ага, попался, лысый! — закричал джентльмен. — Будете еще устраивать теракты в кафе? Так тебе и надо! Вот тебе еще и от меня! — и он ударил своей палкой лысого по носу.