Сто боев - сто побед - Максим Шахов

В этот момент катер вдруг резко накренился и выскочивший из воды здоровенный мужик с козлиной бородой и одним бакенбардом вцепился в пистолет Кащеева. Тот не успел ничего сообразить, как огромный кулачище врезался в его лицо…

От удара Кащеев долбанулся затылком о крышку люка, выпустил пистолет и шмякнулся в ковш. Катер качнулся, в следующий миг крышка с грохотом опустилась, накидной болт со щелчком встал в ее пазы, и снаружи донеслось:

– Ну вот мы и сдыбались, Кащей! Как ты насчет оздоровительной морской прогулки? Заодно перетрем тему твоего поведения!

– Ты?! – вскрикнул Кащеев, узнав голос Мони. – Но ты же…

Моня засмеялся, катер взревел мотором и рванулся прочь от «ПК-488».

– Григорий Васильевич!.. – крикнул в выпавшем наушнике Дрон. – А я?!

Моня с ухмылкой оглянулся на кран и вдруг подозрительно втянул носом воздух. На баксы нюх у него был как у гончей. И секунду спустя Монина рука уже шарила в сумке.

– Во блин! Это я удачно реинкарнировался! – разнеслось над морем. – Молодец, Кащей! Беру в счет морального ущерба! Тебе они все равно уже не понадобятся!

Разом лишившийся и только что украденных денег, и оружия, запертый в железной клетке огромного ковша Кащеев лихорадочно пытался найти выход. Однако сделать это было непросто. А катер, быстро отойдя от берега, вдруг чихнул и присел с умолкшим двигателем.

– Ну что, Кащей! – проговорил во внезапно наступившей тишине Моня. – Больше мне не попадайся, понял?…

Катер еще немного проскользил по инерции по воде и закачался на волнах. Моня закряхтел у угла ковша, тот приподнялся и накренился…

– Не надо! – застучал кулаками по стенке Кащеев. – У меня еще деньги есть! Много! Из двух банков!

– От бабок… одни… проблемы!.. – натужно проговорил Моня.

Ковш резко наклонился и кувыркнулся через борт.

– Ты о душе лучше подумай, Кащей! – донеслось сквозь бульканье воды.

– А-а!!! – отчаянно грохнул руками в люк Кащеев.

Однако тяжелый ковш уже шел ко дну. Кащееву ничего не оставалось, как ухватить загубник акваланга и приложить его ко рту. Но это было даже хуже. Ожидание смерти страшнее самой смерти во сто крат. Особенно если ты торчишь на дне моря в железной клетке и понимаешь, что из баллона выходит не воздух – из него драгоценными пузырьками быстро вытекает твоя жизнь…

– Нет-т! – ухватившись за горло, хрипло выдохнул Кащеев и проснулся.

Он всегда просыпался в этом месте. В холодном поту и с выскакивающим из груди сердцем.

ЧФ был единственным флотом, на котором, в силу расположения на чужой территории, имелась офицерская гауптвахта. Долгие годы простиравший над флотом шефские крыла столичный градоначальник, говорят, принимал ее в эксплуатацию лично и даже отобедал при этом в одной из камер рационными макаронами по-флотски. После приемки, надев кепку, градоначальник вроде бы заявил, что надо нечто подобное организовать и при правительстве Москвы, чтоб ставить на место зарвавшихся чиновников районных управ и префектур.

Именно офицерский блок флотской гауптвахты и был приспособлен для содержания сдавшихся на борту «Варшавянки» террористов. Мрачные вековые казематы радовали глаз евроотделкой. Сделанные по спецзаказу вакуумные окна не пропускали снаружи ни единого звука. В камерах, мало чем уступавших номерам трехзвездочного отеля, работали подвешенные под потолками телевизоры.

Из камеры Мони доносилось:

– Быт послушников монастыря прост и неприхотлив. Их дни похожи как две капли воды и проходят в размышлениях о сути бытия и молениях…

– Встать! – прогрохотал ключом по решетке надзиратель.

Моня, лежавший с закинутыми за голову руками на комфортабельной шконке, лениво покосился на дверь. Только увидев за спиной надзирателя Логинова, он быстро поднялся и с улыбкой сунул ноги в стоптанные «гады», как на флоте именовались яловые матросские ботинки. Монина обувь, как и одежда, были изъяты для экспертизы.

– Какие люди в Голливуде! – проговорил Моня. – Мне с вещами, на выход? Да, Витек?

– Тебе, Моня, пока что на посадку, – хмуро сказал Логинов, стоя за спиной надзирателя.

Тот наконец открыл дверь и подался в сторону, снова рявкнув Моне:

– Встать!

– Свободны, – поморщился Логинов. – Я вас позову…

Надзиратель впустил Логинова в камеру и запер дверь. Моня наконец поднялся со шконки.

– Ну заходи, Витек, гостем будешь… Так че за дела-то? Я не понял, мне еще долго тут куковать?

Логинов прошел к небольшому, но очень современному, как и все в камере, столу, и отодвинул стул.

– У следователей спросишь! Их из Москвы целый самолет летит! – присел он за столом.

Моня подтянул мешкообразные матросские штаны и после некоторых колебаний тоже присел обратно на шконку, поскольку стул в камере был только один.

– Не, Витек, я с вас фигею! В натуре! Вам, блин, лодку без единого выстрела, а вы вместо благодарности – на нары!

– А ты что думал, за то, что тебя с оружием на захваченной лодке застукали, орден Андрея Первозванного на шею повесят?

– Да хрен с ним, с орденом! Но подрядик на поставку тухлой говядины на ЧФ могли бы подкинуть!

– Какой еще говядины?

– Да ладно, Вить, а то ты типа не знаешь, с каких шишей сынки ваших адмиралов на джипах раскатывают! Ну да хрен с ним, с подрядом! Закрыли-то меня за что?

– Моня, не прикидывайся тунгусом!

– Не, я понимаю, разобраться, конечно, надо! Ну так давайте я подписку о невыезде подпишу! Какой базар?

– О невыезде откуда?! – начал закипать Логинов.

– Ну из Севастополя…

– Севастополь, Моня, территория другого государства!

– Вот, блин, начудили эти долбаные политиканы, а нам, простому народу, теперь расхлебывайся!

– Ты кого имеешь в виду, а?

– Себя, конечно…

– Да нет! Под долбаными политиканами?

– Кого-кого? Всех! Типа между ними разница есть? Че московские, че киевские, че крымские…

– Значит, так! Своих – киевских и крымских – можешь иметь в виду как хочешь! А наших не трожь! Они вашим не чета! Ясно?

– Ну ясно!.. Так, а выпустят меня когда, Вить?

– Как следователи квалифицируют твои действия на лодке! Не раньше!

– Дурдом, блин! В натуре! В смысле в Крыму этом долбаном! И вообще на Украине…

Кащеев судорожно вздохнул и приподнял голову. Покрывало под его головой было мокрым от пота. Так было каждый раз. Сон-воспоминание снился ему каждую ночь. До того самого дня, когда Кащеев начал готовить захват «Варшавянки». После этого он наконец начал спать спокойно. И вот все началось снова…