Джон Сильвер. Возвращение на остров Сокровищ - Эдвард Чупак

— Джон, ты поможешь мне его найти? — спросил он невинным тоном. — Тогда я бы мог вернуть себе титул и имя.

Мне не терпелось услышать подробности, поэтому я налил Эдварду рома и приложил примочки к спине.

Эдвард осушил стакан. Я обещал ему полное свое содействие, условившись наперед делить добычу поровну. Эдвард, конечно же, согласился — куда ему было деваться. Я сказал, что однажды стану капитаном, в чем не сомневался, и что с того дня мы займемся поисками его клада, а пока будем повиноваться Черному Джону и хорошенько подготовимся. Мы узнаем смысл этих слов и поплывем прямиком туда, куда они укажут.

— Возьми меня штурманом, — предложил Эдвард.

— Я бы хоть сейчас за тебя поручился, да только команда убьет тебя после моей поруки. Кстати, ты рассказал все, что знаешь? — осведомился я. — Если ты что-то скрыл, загадки будем отгадывать вечность. Каждая мелочь может подсказать ответ.

Бедняга Эдвард обмяк после этих слов, и мне пришлось влить в него еще глоток рома, чтобы привести в чувство. Едва он очнулся, я заверил его, что Пью больше не причинит ему неприятности, поскольку жизнь ему дороже краденого добра.

— А что значит «1303»? — спросил я Эдварда. — Год напечатания книги? День, когда она попала к твоему отцу?

— Думаю, дата выхода.

— А это слово «кровь», будто кровью написанное?

Парень ответил, что ему оно ничего особенного не говорило.

— А остальные? Они о чем-нибудь говорят?

— Нет.

— Придется держать эту книгу в секрете. Береги ее, — сказал я ему. — Будь готов защищать — ради своего же наследства. И чести семьи.

Эдвард снова с готовностью согласился и признал, что неважно владеет кинжалом и шпагой. Я сказал, что он обратился к лучшему наставнику по части оружия, и пообещал обучить всему, чему научился сам.

Так начались наши совместные странствия в поисках клада, и родилась долгая дружба — дружба двух морских бродяг, один из которых был дворянином, а другой — бристольским псом.

И последнее, о чем я хотел сказать тебе, капитан, прежде чем лихорадка возьмет свое. Волны будут катиться, ветер подует снова, но никогда этому кораблю не вернуться в Лондон, как тебе не сойти живому на берег. Запомни: ты — труп, и вся твоя команда — покойники, потому что бристольский пес еще не разучился кусаться.

Я, кажется, что-то писал перед тем, как накатил жар. Точно, об Эдварде — как он попал на корабль — и о загадках. Да, о них. Маллет прочел мои записи. Более всего его удивило, как тряслись руки Пью, когда тот прочел «1303» на первой странице Библии. Он также спросил меня, почему я обошел вниманием заставку — будто она не содержала подсказки.

Только что я закончил сводить эту самую заставку и протолкнул листок под дверь Маллету — пусть оценит. Он сосредоточенно засопел, что показалось мне необычным при его скудоумии.

Я заставил его пересказать мне все, что он уяснил из моих рассказов и записей о кладе. Он в обычной для него манере заявил, что не станет слушаться пленника. Потом я услышал долгий вздох, словно Маллет решил пойти на попятную, однако за вздохом ничего не последовало. Парень застрял на якоре и не двигался с места. Тогда я рассказал ему то, что напишу ниже — едва ли он что-нибудь вспомнит помимо того, что ел за обедом.

Я сообщил, что на рисунке есть две буквы, и попросил их отыскать, что он и сделал. Далее я обратил его внимание на то, что одна буква светлая, а другая зачернена. Маллет ударился в дверь головой — должно быть, наклонился над листком, чтобы поближе рассмотреть, а голова возьми да перевесь от усердия.

Я объяснил, что эти буквы, как и узор, встречаются в любой Библии короля Якова. Их можно истолковать разными способами, в том числе как разгадку тайны. Я велел Маллету хорошенько рассмотреть рисунок. Приглядевшись, можно даже различить на нем две борющиеся силы — всяческие создания с разных сторон перетягивают веревку, которой завязан сноп.

Чтобы подстегнуть его мысль, я спросил, какая, по его разумению, команда победит, если они дернут за веревку разом, и он не смог это определить, поскольку силы были равны. Я сказал ему, кого или что могут означать упомянутые создания: соленых бродяг или сухопутных крыс (хотя из рисунка это никак не следовало) или же два полушария, широту и долготу, бурю и штиль. Потом я спросил: может ли одна сторона победить другую? Он не сумел ответить.

Итак, как я сказал, есть две стороны — светлая и темная, день и ночь, солнце и луна. Тут он встрепенулся и сказал, что ночь наступает за днем, подумал и добавил «или наоборот, я не уверен». Последний мой вопрос был таков: если два паршивца на картинке дернут за концы веревки одновременно, опрокинется ли сноп? Развалится ли, открыв то, что в нем спрятано? Разумеется, Маллет и тут ничего не ответил.

Зато он заметил, что на рисунке встречаются загадочные существа. «Верно, — сказал я ему. — Они заодно с теми, кто держит веревки». Потом Маллет предположил, что эти вензеля — просто красивая картинка и ничего больше, после чего ушел, подволакивая ногу. Передразнивать меня было не в его привычке. Скорее всего он попросту отсидел ее, пока меня слушал.

Эй, Маллет, если ты это читаешь, то должен понимать: называя тебя сонной мухой, увальнем, тетерей и так далее, я не лукавлю. Таково мое искреннее убеждение.

Куда катится мир? Если Маллет не просто болван, а провозвестник будущего, я предпочел бы издохнуть в этой каюте, чем встретить это будущее. Если он лучший образчик породы, которую способна произвести раса колонизаторов, ей конец. Твоему юнге карась — ближе родня, чем какой-нибудь Джим Хокинс.

Попади Джим в верные руки, из него вырос бы славный пират, а Маллет каким был, таким останется, хоть зеленью его укрась и соусом облей.

* * *

Проклятая лихорадка.

Опять этот мальчишка объявился. Пристал как банный лист.

Он сказал, что снова принес провианта с твоего стола, а я велел ему убираться.

— Так капитан приказал, — ответил он, У него, верно, кусок застрял в горле и прыгает там, как поплавок, когда мальчишка открывает рот. Я поразмыслил на досуге и решил, что ему впору служить балластом.

— Я травиться не намерен. А твой капитан хочет меня убить.

Маллет звучно сглотнул. Я почти увидел, как его поплавок подскочил и упал, пока мальчишка обдумывал ответ.

— Сначала он хочет вас накормить, — произнес он наконец.

Вьюсь об заклад, у него даже руки не двигаются за разговором.

Он шевелит ими только изредка и по необходимости, как рыба раздувает жабры, чтобы не задохнуться.

Маллет кашлянул и затих. Можно было весь свет обойти, дожидаясь, пока он вспомнит, что должен был передать.