Карагач. Очаровательная блудница - Сергей Алексеев

Столь странное заявление посчитали за бред душевнобольной и не поверили…

В конце войны всех женщин убрали с лесосек и пригнали пленных, соорудили лагерь, натянув колючую проволоку в одну нитку и поставив единственного часового с винтовкой: устрашенные глухоманью, глубокими снегами, морозами, бурным весенним Карагачем и непроходимыми болотами, немцы никуда не бежали. Они считали, что попали в ад, и с безропотной терпеливостью сносили наказание, с любопытством и ужасом взирая на местных жителей. Но самое интересное, когда в сорок шестом году пленных стали отпускать в Германию, десятка полтора вдруг отказались возвращаться на родину, причем толком не могли объяснить, почему. Большую часть этих добровольцев все же отправили домой, но несколько немцев осталось на лесоучастках, завели семьи, нарожали детей, и никто из них не пожалел о своем выборе.

Карагач долгое время не трогали, не дразнили, как спящего лютого зверя, пока не вспомнили легенду о литейщиках с Зажирной Прорвы и их тайных приисках. Первый геолого-поисковый отряд работал один полевой сезон в горной его части и результатов не принес: золотые россыпушки были, но в основном древние, на высоких террасах и бедные. Удача пошла, когда спустились на равнину — уже в середине семидесятых открыли и оконтурили первое россыпное месторождение с внушительными запасами, причем прирусловое, удобное для промышленной добычи драгой. Столь важное открытие на Карагаче было омрачено обстоятельствами, о которых по всей реке ходили уже легенды, но в их правдивость мало кто верил. Во время проведения предварительной разведки Сухозаломской россыпи со стационарного участка сначала пропала повариха — восемнадцатилетняя девчонка, нанятая в Усть-Карагаче. Искали месяца полтора, даже все работы приостанавливали, прочесывая окрестную тайгу, неделю вертолет кружил, лодки сновали по реке — не нашли. И дома у себя так и не появилась, если бы сбежала. И еще не окончились ее розыски, как днем, по пути из лагеря на шурфы, исчезла Притворова Галина, специалист по россыпным месторождениям, двадцати семи лет, замужняя, имеющая ребенка пяти лет, пришедшая в Карагачскую поисково-разведочную партию переводом из Салаирской экспедиции. Рассохин этих пропаж не застал, но не раз читал милицейские ориентировки, расклеенные по всем поселкам.

Два вертолета начальства, милиции и КГБ прилетело, привлекли к поиску штатных охотников, егерей, пожарных авиалесоохраны, наконец, на Ми-6 доставили вооруженный взвод десантников и мужа геологини, какого-то начальника. Восстановили события поминутно, с утра до момента исчезновения, возможный район, где может находиться женщина, оцепили, выбросив десант с вертолета, перекрыли возможные пути следования, использовали даже какую-то секретную технику, которая с высоты птичьего полета отслеживает любое передвижение теплокровных существ. В конечном итоге на переходе через болото из урмана в урман поймали пожилую и с нехарактерным поведением кержачку. На допросе она вела себя гордо, независимо, почти не молилась, как иные, и заявила, что она — Раиса Березовская, бывшая студентка Томского индустриального техникума, и что если ее не отвезут обратно в урманы, то придут ее сыновья и обязательно отомстят за мать. Сотрудники госбезопасности подняли старые дела, провели экспертизы, убедились, что эта старуха и впрямь бывшая комсомольская вожачка, но отпускать не стали, а по запросу переправили в региональное управление. Куда она потом делась — неизвестно.

Когда активные розыски завершились, Рассохин уже работал в партии и присутствовал на общем собрании, где выступал подполковник из УВД, читал лекцию по правилам безопасности работы в таежных условиях. Он и рассказал, будто от сухозаломских охотников-старообрядцев, весьма мирных и законопослушных людей, стало известно, что еще в тридцатых годах на Карагаче возник новый толк староверов, которых все другие кержаки называли погорельцами, однако сами они именовали себя огнепальными. К советской власти они относились злобно: были случаи, когда ловили, калечили милиционеров или вовсе губили, привязывая голыми на комарах, распиная на длинной жерди, поскольку испытывали к ним особую ненависть. Старообрядцы, весьма щепетильные в делах брака и семьи, брали невест только из своих, и не только девушек, тем паче мирских, но и иголку украсть — грех великий. Погорельцы же — кержаки, оставшиеся без жен, придумали свой устав, по которому невест следует непременно воровать, и все равно — отроковицы они или мужние жены. Главное, чтоб были детородного возраста, не калеки и не убогие. А еще они всяческие поганые, богохульные, с точки зрения иных староверов, игрища измыслили, за что преданы анафеме и заслужили отлучение от Христа и веры православной.

Селились погорельцы по самым глухим углам и в основном по реке Карагач и ее притокам, жили малыми общинами, не признавали общепризнанных кержаками святынь, уставов, правил и прочих законов, вели скрытную жизнь и в случае малейшей опасности убегали в соры или заранее приготовленные, тщательно замаскированные с воздуха скиты, где вели себя настолько осторожно, словно дикие редкие звери в джунглях. Все представители толка погорельцев объявлены вне закона, поэтому всякий подлежит задержанию и аресту. Но этот подполковник предупредил, что в случае обнаружения следов их пребывания немедля сообщать органам и самим никаких мер к поимке не предпринимать.

Но и словом этот милицейский лектор не обмолвился, по какой причине возник такой толк, отчего его члены испытывают лютую ненависть к власти и почему именуют себя огнепальными.

На следующий год поисковый отряд спустился еще ниже по реке, и по левому безымянному притоку Карагача была открыта вторая россыпь, по запасам и содержанию золота втридевять богаче, чем первая. И тут своенравная река показывала свой поперечный нрав, ибо по всем правилам и законам уже размытые, снесенные вниз и переотложенные россыпи должны бы беднеть. После третьего полевого сезона к первым двум добавилось еще два месторождения — на Гнилой Прорве и еще ниже, в районе Широкого Залома. Не дожидаясь окончания промышленной разведки, было решено начать разработку.

Но чтобы завести драги к россыпям в Карагач, следовало разрушить восемь больших и малых заломов, начиная от нового, предустьевого, среди белых яров. На сей раз взрывчатки завозили немного, а баржами по Чилиму транспортировали специализированную мехколонну, пригнали земснаряд, который размыл приустьевой остров и расширил русло перед заломом, после чего рабочие с мотопилами насколько можно было изрезали деревья надводной части чуть ли не в чурки и спустили их вниз. Затем мощными буксирами и наземными лебедками стали растаскивать подводную, используя специальные «кошки». К середине лета проход в заломе был пробит, драги завели по Карагачу до следующего, спрятали пока что в устье притока и принялись расковыривать очередной завал. Технология уже была разработана, поэтому к ледоставу пробились и через него, и в результате драги вкупе с земснарядом оставили зимовать в безопасной старице где-то на середине пути между устьем и первой россыпью. Мехколонна же продолжала работать, двигаясь по зимнику от залома к залому и снося их надводные или, точнее, надледовые части. Будущим ледоходом должно было сорвать поднятый половодьем оставшийся лес-топляк, а буксиры довершили бы зачистку и провели драги к месторождениям.