Потерянные годы - Томас Арчибальт Баррон

Поселений мне больше не попадалось, но я знал, куда идти. Воспоминания о пути к морю у меня оставались на удивление отчетливыми. Несмотря на то, что я проходил этой дорогой всего лишь раз в жизни, я очень часто путешествовал по ней во сне. Я ускорил шаги. Мне почти казалось, что я слышу далекий рокот волн.

Время от времени я засовывал руку под тунику и прикасался к Галатору. Я совсем ничего о нем не знал, но меня почему-то успокаивало присутствие камня. А также прикосновение к кожаному мешочку, подарку Бранвен, висевшему у меня на плече.

Древняя дорога постепенно заглохла и превратилась в заросшую тропу. В конце концов, я очутился у расщелины между скалами, источенными ветрами и дождем. Я почувствовал едва уловимый запах морской воды. Я помнил это место, я чувствовал, что пришел именно туда, куда нужно.

Черные скалы, по высоте в двадцать раз превышавшие мой рост, вздымались вокруг. Над утесами с пронзительными криками кружились чайки. Тропа резко поворачивала направо, и я знал, где она закончится.

На берегу моря.

Передо мной тянулись серо-голубые воды океана, безбрежного, бездонного. Запах водорослей щекотал мои ноздри. Волны накатывались на берег и отступали прочь, обтачивая камни, превращая их в песок. Над водой метались крикливые чайки.

Я перебрался через стену из черных камней, переступал через лужицы морской воды, оставленные приливом, и выброшенные на берег обломки дерева. Все осталось по-прежнему, говорил я себе. Когда волны коснулись моих башмаков, я взглянул на запад. Туман, застилавший мне зрение, сливался с туманом, висевшим над водой. Я изо всех сил старался хоть что-нибудь разглядеть, но это было невозможно.

«Все осталось по-прежнему». Черные скалы, ветер, несущий запах соли, бесконечный ритмический шелест волн. Как в тот день. Неужели где-то здесь спрятан ключ, размышлял я. Но если так, разве я могу надеяться отыскать его? Море такое огромное, а я такой… ничтожный. Я уронил голову на грудь и бесцельно пошел вперед, шлепая башмаками по холодной воде.

А затем я заметил одно изменение в пейзаже. Вековой дуб, по-прежнему остававшийся великаном, лишился почти всей коры, и скрученные полосы ее были разбросаны у корней. На каменистом пляже валялись ломаные, расщепленные ветки. Даже дупло, где я прятался от нападения кабана, оказалось разрушено, в стенках его образовались дыры и трещины. Древнее дерево, в конце концов, умерло.

Приближаясь к его останкам, я снова споткнулся и поранил щиколотку об острый камень. Но я сдержал крик боли, опасаясь привлечь кабанов, которые могли бродить поблизости. Я не знал, был ли встреченный мною пять лет назад кабан действительно Рита Гавром или нет, но в одном я был уверен – он жаждал крови. Если сейчас появится какой-нибудь другой хищник, прятаться мне будет негде, размышлял я. И вряд ли на сей раз Дагда придет мне на помощь.

У меня болела спина, ноги. Я присел на мертвые корни дуба. Проведя рукой по краю дупла, я нащупал отметины от острых клыков кабана. Это нападение, казалось мне, произошло совсем недавно. Словно вчера. Но дуб-исполин, которому как будто предстояло жить еще многие сотни лет, превратился в безжизненный скелет.

Я поддал ногой валявшийся на земле кусок коры, понимая, что у меня самого дела идут немногим лучше. Хотя я вернулся на этот берег живым, но был весьма близок к смерти. Я был практически слеп. Я был совершенно одинок.

Так я сидел, сжав голову руками, и невидящим взглядом смотрел на берег. Скоро я понял, что начался отлив. Постепенно безжизненное пространство между суровыми скалами и морем расширилось, показалась полоса песка, усеянная своими крошечными горами и океанами.

По этому песчаному лабиринту ковылял рак-отшельник. Я наблюдал за тем, как крошечное существо сражается с раковиной, застрявшей во влажном песке на краю лужи. Рак долго щелкал клешнями и царапался, но, в конце концов, ему удалось извлечь из трясины свою добычу – раковину моллюска, цветом напомнившую мне апельсин. Я представил себе радость рака, после долгих поисков нашедшего себе новый дом. Но прежде чем он успел насладиться своим торжеством, резкий порыв ветра вырвал раковину из его клешней. Раковина соскользнула в миниатюрный бассейн и поплыла, как плот, покачиваясь на волнах.

Глядя на бездомного рака, от которого уплывало сокровище, добытое с таким трудом, я позволил себе сардоническую ухмылку. Вот как оно бывает в жизни. Ты думаешь, что нашел свою мечту, но тут же теряешь ее навсегда. Ты думаешь, что обрел свой дом, но он уплывает у тебя из рук.

«Уплывает». В мозгу у меня вдруг возникла идея, которую не мог заглушить голос разума. Дикая, безнадежная, безумная идея.

Я построю плот! Может быть, именно это самое дерево, которое уже однажды помогло мне, сможет помочь мне снова. Может быть, тот самый прилив, который когда-то принес меня к берегу, унесет меня обратно, в море. Мне нужно было только верить. Просто верить. В дерево. В морские волны.

Мне нечего было терять, кроме собственной жизни.

Я соорудил свой плот из собранных на пляже сучьев старого дуба, связав их полосами коры, как канатами. Мне приходилось полагаться исключительно на ясновидение, и я часто ошибался в размерах деревяшек и прочности узлов. Но все-таки мой плот рос, к нему добавлялась ветка за веткой. Посередине я установил большой кусок дерева, отломленный от бывшего дупла; из него получилось сиденье с изогнутой спинкой, в котором я мог устроиться. И, наконец, я обвязал края плота несколькими длинными полосами водорослей, найденными среди камней.

К тому времени, как я закончил свою работу, солнце уже начинало садиться. Я подтащил свой жалкий плот к воде. Но прежде чем столкнуть плот в море, я, повинуясь минутному порыву, бросился обратно к лужице, где плавала раковина. Я вытащил ее и положил неподалеку на песок в надежде, что рак снова придет сюда и найдет свой дом.

Я вошел по колено в холодную воду под резкие крики чаек; мне чудилось, что они смеются надо мной. Прежде чем взобраться на свое утлое суденышко, я помедлил. Во мне боролись противоположные чувства. Я стоял на границе – на границе суши и моря, прошлого и будущего. На мгновение я утратил свою решимость. Вода плескалась у моих коленей – та самая вода, в которой я однажды едва не утонул. Может быть, я поторопился? Может быть, надо вернуться на берег и придумать более надежный план?

В этот момент я заметил на останках старого дуба золотые отблески. Лучи заката коснулись ствола, опалили его огнем. Это зрелище напомнило мне о другом дереве, охваченном пламенем, пламенем, которое еще горело где-то глубоко внутри меня. И я понял, что обязан попытаться узнать ответы на свои вопросы.

Я подтянулся и забрался на плот. Устроился в деревянной «чаше», скрестил ноги. В последний раз я оглянулся на черные утесы, затем повернулся в сторону открытого моря. Опустив ладони в ледяную воду, я какое-то время греб, пока у меня не устали руки. Заходящее солнце стояло еще довольно высоко и согревало мою влажную кожу, отражалось в воде, которая сверкала всеми цветами радуги, неразличимыми для меня. Но несмотря на то, что я не мог видеть море по-настоящему, я чувствовал, что под поверхностью воды как будто пляшет розовая сеть, унизанная золотыми искорками.