📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаФранцузская сюита - Ирен Немировски

Французская сюита - Ирен Немировски

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 110
Перейти на страницу:

— Мы не выберемся отсюда живыми, — ответила Флоранс.

Не боязнь, не усталость, а злость, слепая безумная ярость мучила, буквально душила ее. Она считала, что Габриэль нарушил условия негласного договора. В конце концов, мужчину и женщину их возраста и социального положения объединяет не любовь, а деловое соглашение. Она доверилась ему, потому что надеялась получить взамен материальную и моральную поддержку, до сих пор он исправно выполнял свои обязательства; деньги и престиж были ей обеспечены. Но теперь Габриэль показался ей презренным и жалким.

— Что мы, скажи на милость, будем делать за границей? На что станем жить? Ты перевел сюда все деньги из лондонского банка. Дурацкая затея! Зачем, черт побери?

— Я был уверен, что Англия слабее. Неужели ты поставишь мне в вину веру в наше отечество и нашу военную мощь? И потом, что ты волнуешься? Я, слава Богу, везде знаменит! Не так ли?

Внезапно он умолк, выглянул наружу и отпрянул с отвращением.

— Ну что там опять? — простонала Флоранс, закатывая глаза.

— Эта мерзость…

Их как раз обгоняла машина. Флоранс мгновенно вспомнила: они стояли рядом ночью на площади в Орлеане: облупленный капот, за рулем мужчина в картузе, на заднем сиденье — женщина с младенцем и толстая тетка, голова обмотана тряпкой, в руках птичья клетка, — узнать нетрудно.

— Не гляди на них! — Флоранс едва сдерживала гнев.

Он в раздражении нервно забарабанил по несессеру с инкрустацией из слоновой кости и золота, что лежал у него на коленях.

— Если страшные события, поражение, исход лишены красоты, величия, одухотворенности, им нет места в истории. Немыслимо, чтобы всякая дрянь, лавочники, консьержи нытьем, пошлостью, сплетнями оскорбляли дух высокой трагедии! Нет, ты только посмотри на них! Посмотри! Они опять здесь! Клянусь, я не выдержу!

Он крикнул шоферу:

— Анри, нажмите на газ, ну же! Вы разве не можете обогнать этот сброд?

Шофер промолчал. Они то и дело останавливались, застревали в невообразимой сутолоке: кругом автомобили, велосипедисты, пешеходы. Габриэль снова видел прямо перед собой тетку с обвязанной головой. Густые черные брови, усики над верхней губой, крупные белые зубы оскалены в улыбке. Повязка вся в пятнах крови, из-под нее торчит вата с налипшими темными волосами. Его передернуло от гадливости, и он отвернулся. Но та в самом деле ему улыбалась и даже попыталась завязать приятную беседу.

— Едва тащимся, а? — проговорила она светским тоном, когда опустила стекло и высунулась. — Хорошо еще, что по этой дороге едем! Чего только другие не натерпелись в той стороне, ведь их бомбили! Все замки Луары разрушены, сударь мой.

В конце концов она заметила, как холодно и враждебно смотрит на нее Габриэль. И замолчала.

— Неужели ты не замечаешь, что от них нет спасенья?

— Не гляди на них!

— Тебе хорошо говорить! Ужасно! Боже! Какие уродливые, подлые, отвратительные людишки!

Они подъезжали к Туру. У Габриэля давно сосало под ложечкой, он проголодался. Он и в Орлеане не взял в рот ни крошки. Обычно он повторял, что воздержен в еде, будто Байрон. Кроме фруктов, овощей и минеральной воды ему ничего не нужно; но раза два в неделю он должен был поесть очень плотно. И теперь как раз настал такой момент. Он умолк, закрыл глаза и застыл с выражением страдания на прекрасном лице; вот так же он застывал, когда в его мозгу формировались первые отчетливые сжатые фразы книги (он любил эти фразы, легкие, сухие, похожие на стрекоз; потом повествование становилось более напряженным, насыщенным, страстным, — этот этап он называл «звучанием скрипок», говорил: «Вот, зазвучали мои скрипки».). Но сейчас его занимало совсем другое. Он вдруг с невероятной отчетливостью представил бутерброды, которые ему предлагала в Орлеане Флоранс. Тогда они показались ему неаппетитными, раскисшими от жары. Такие славные кругленькие булочки с густым слоем гусиного паштета, и еще хлеб грубого помола с ломтиками огурца и латука, приятный кисленький на вкус. Он облизнулся, раскрыл сумку, но нашел только баночку пикулей и салфетку в жирных пятнах.

— Что ты ищешь? — спросила Флоранс.

— Бутерброды.

— Ни одного не осталось.

— Как? Я только что видел три штуки.

— Я все выбросила, майонез испортился, их есть нельзя. Надеюсь, мы поужинаем в Туре, — прибавила она.

Вдалеке показались предместья Тура, но машины встали; на перекрестке оцепление, приходилось ждать, пока проедут другие. Прошел час. Габриэль сидел бледный. Он уже мечтал не о бутербродах, а об овощном горячем прозрачном супе и пирожках, обжаренных в масле; ел их однажды в Туре, возвращаясь из Биаррица (ехал из Биаррица с любовницей. Забавно, позабыл, как звали ту женщину, как она выглядела, но хорошо запомнил вкус пирожков: жирное слоеное тесто, внутри запечен кусочек трюфеля). Потом стал думать о мясе: съесть бы огромный красный сочащийся кровью ломоть, сверху тихонько тает изящная ракушка масла, роскошь… Да, ему просто необходим ростбиф, бифштекс, на худой конец эскалоп или баранья отбивная. Габриэль тяжело вздохнул.

Прозрачные золотистые сумерки, не ветрено и не жарко, лучезарный день клонился к закату, тень ласковым крылом укрыла поля и дороги. Рядом лесок, и оттуда веяло спелой земляникой. Запах, едва различимый в задымленном воздухе, отравленном выхлопными газами. Машины слегка продвинулись вперед и въехали на мост. Женщины безмятежно полоскали белье в реке. По контрасту с этой мирной картиной ужас и странность происходящего ощущались еще отчетливей. Вдали махала крыльями мельница.

«Здесь, должно быть, клюет хорошо», — мечтательно произнес Габриэль. Два года тому назад на берегу австрийской горной речки, прозрачной и быстрой, он ел форель в пряном соусе! Мякоть форели под перламутровой голубоватой шкурой была нежной и розовой, как кожа младенца. А картошка, сваренная на пару! Простая обыкновенная картошка со свежим сливочным маслом и мелко нарезанной петрушкой! Он с надеждой глядел на приближающийся город. Ну вот, наконец, и въехали. Но стоило им высунуться из машины, как они увидели на улице длинную череду беженцев: те стояли и чего-то ждали. Выяснилось, что еды в городе не купишь, и единственное, что получают голодные, — это бесплатный суп.

— Мы ждем с четырех часов, малыш плачет, это ужасно, — пожаловалась Габриэлю и Флоранс хорошо одетая женщина с ребенком.

— Ужасно, — повторила за ней Флоранс.

— Напрасно ждете. Они закрылись. Ничего больше нету, — проговорила позади них тетка с обвязанной головой.

И отмахнулась от возражений.

— Нету, нету, ничего не осталось. Хлебной корки не дадут. Невестка моя в прошлом месяце родила, кормит мелкого грудью, а сама второй день голодная. А еще твердят: рожай детей! Беда! Рожай детей! Насмешили!

Люди в очереди помрачнели и стали перешептываться.

— Нету, нету у них ничего. Говорят: «Приходите завтра!» Как же! Немцы близко, этой ночью войска отступят.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 110
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?