Длинный - Алекс Войтенко

чтобы не дай бог, не попытались скрыть лишнее и сытный обед, подаваемый отдельно, и погуще, и пожирнее. И все это совсем не отменяло еженедельных подношений. В исполкоме любили вкусно покушать, несмотря на начавшийся голод, и потому открытым текстом сказали, что подобные продуктовые выдачи, совсем не отменяются.

Но и это еще оказалось не все. Еще через неделю после того, как оного представителя утвердили, до Семена, донесли, что в связи с неурожаем зерновых и начавшимся голодом, с этого месяца он обязан платить налог натурой. То есть выловленной рыбой, и этот налог будет составлять шестьдесят процентов. Но учитывая, что официальный налог объявлен в размере тридцати процентов, разница будет компенсироваться и зачисляться на счет «Колхоза 'Светлый Путь», но с отсрочкой платежа до следующего урожая зерновых. Когда будет именно этот урожай, и будет ли он вообще, и следующий после которого, не уточнялось.

Длинный попытался было предоставить расчёты, говорящие о том, что тридцати процентов от улова оставляемых ему, не хватит даже на собственный прокорм. И в тоже время увеличить лов, тоже не представляется возможным. В конце концов в его хозяйстве работают не взрослые мужики, а дети. И потом, ладно сейчас. А, что будет зимой, когда Волга покроется льдом и лов вообще может упасть практически до нуля?

Но в итоге услышал, что это и есть та причина, по которой возраст управления подобными предприятиями наступает с двадцати одного года. Другими словами, работай! Лови больше, а не будешь справляться замену найдем.

Понимая, что все это не может завершиться просто так, Длинный собрал совет колхоза и рассказал о том, что под их организацию начали копать. Другими словами искать поводы и причины, чтобы отобрать и присвоить ее себе. В конце концов безработных мужиков половина города, а уж найти среди них желающих за паек половить рыбку, не такая большая проблема. Скорее всего в ближайшее время это и произойдет, и потому нужно решить, что делать дальше.

Мнения, как всегда разделились. Кто-то предлагал собраться всем колхозом и идти добиваться правды, кто-то подумывал о том, как пережить зиму, кто-то не став дожидаться финала, собрал свои манатки и вернулся к вольнице. Большая часть решила все же остаться и дождаться итога, посмотрев чем все это закончится. В конце концов в городе, стали частенько организовывать облавы и многих уже распределили по детским домам и приютам. Это был неплохой выход из положения, учитывая скорую зиму. На этом собственно и остановились, решив пока по возможности откормиться, чтобы подготовиться к зиме и полуголодному существованию в приюте.

А еще через месяц, усадьбу колхоза «Светлый путь» окружил взвод красноармейцев и всех находящихся в этот момент на территории усадьбы загрузили в подъехавшие воронки и оправили в городскую тюрьму. Правда не на долго. Все же беспризорники не преступники.

* * *

— Имя?

Сержант милиции поднял глаза на сидящего по другую сторону казенного стола высокого мальчишку, в довольно приличной, и достаточно чистой, хотя и не новой одежде, состоящей из форменного френча, дореволюционного пошива и точно таких же галифе с лампасами, закрытыми чуть ниже колен кирзовыми сапогами. Сапоги хоть и были несколько припорошены пылью, однако все же блестели «Как у того кота», а сами голенища были заломлены с таким изяществом, что пацан скорее походил на какого ни будь криминального авторитета, нежели на беспризорника. Слегка взлохмаченные волосы парня, прикрывала потертая кожаная фуражка-хулиганка с переломленным козырьком, что только добавляло уверенности в том, что парень далеко не прост.

— Длинный.

Как бы нехотя и равнодушно произнес паренек, исподлобья взглянув на сидящего напротив него усталого мужчину. Основательно потертая, хотя и тщательно выглаженная форма служащего довольно грозной конторы, говорила, что перед ним находится скорее оперативник, проводящий большую часть своей службы в поле, чем штабист, занимающийся перекладыванием бумажек в конторе.

— Я спрашиваю имя, а не кличку!

Несколько усталый и безразличный тон хозяина этого помещения, говорил скорее о том, что все происходящее здесь, ему ужасно надоело. И было бы гораздо интереснее заняться, чем-то более привычным, нежели заполнять сопроводительные записки на очередного беспризорника, выловленного в результате очередной облавы.

— Не помню. Длинный я.

Паренек отвечал на вопросы через губу, выражая свое если не презрение, то безразличие происходящему. При этом он, чуть прищуренным взглядом искоса разглядывал помещение, в котором сейчас находился. Пошарпанный стол с местами подранным зеленовато-серым сукном и бронзовым массивным колокольчиком, стоящим возле чернильницы-непроливайки. Стоящий в некотором отдалении шкаф до отказа забитый серыми папками и стопками бумаг, грозящими вот-вот вывалиться оттуда и удерживаемые лишь каким-то чудом и шнурком, завязанным за деревянные ручки и не дающие дверцам распахнуться. Вбитые в стену у входа, довольно длинные гвозди, изображающие вешалку с висящими на ней, потертой шинелью и каким-то грязноватым ватником. Грязные резиновые сапоги с высокими голенищами стоящие под вешалкой.

— И как ты предлагаешь мне обозначить тебя в сопроводиловке?

— А поровну. Все равно это ненадолго. Зима пройдёт и сбегу. Что в голову придет, то и пиши.

Мальчишка приподнял голову и презрительно оттопырил нижнюю губу.

— А чем тебе не нравится детский дом? Кормят, одевают, обувают, учат. Спать будешь в мягкой кровати, а не под забором. Питаться нормально.

Аккуратно положив простенькую деревянную ручку с металлическим перышком на край чернильницы, мужчина сложил свои руки на стол и слегка навалившись на них телом, всмотрелся в сидящего напротив него пацана.

— Чем тебя все это не устраивает?

— Я уже большой мальчик. — прищурившись и вперив свой взгляд в сержанта произнес пацан.

— И в сказки давно не верю. То чем кормят в детдоме, другая свинья пятак будет воротить. Одевают? Да на мне сейчас буржуйский фрак в сравнении с тем гнильем, что придется носить через пару дней. Чему может научить вечно пьяный сторож, у которого за плечами церковно-приходская бурса и семь коридоров? А спал я не под забором, а в нормальном помещении, и питался не в пример лучше, чем ты мне обещаешь. И не только я, но и сорок мальчишек, которые наверно впервые, со своего рождения спали в человеческих условиях и питались трижды в день, наедаясь вдосталь. А вы ограбили нас и обрекли на полуголодное существование в промерзших бараках приюта, вместо того, чтобы поддержать начинание и чем-то помочь. Если твоя власть готова ограбить собственного ребенка, только ради своих амбиций, и победных реляций на верх, мне с ней не по пути! Короче начальник. Отправляй на этап, все равно этим все