Неправильный лекарь. Том 2 - Сергей Измайлов

за последние сто лет ничего не изменилось. А про работу скорой помощи я вообще молчу. Они ведь в основном как такси работают, а на месте ничего сделать не могут. Мне уже пришлось столкнуться с этими проблемами, но, чтобы разобраться досконально, надо влезть в каждую их этих структур с головой.

— И как ты это собираешься осуществлять? — настороженно спросил отец. Похоже, он воспринимал всё сказанное мной, как очередную блажь молодого и слишком самоуверенного человека.

— Хотел изложить суть дела на заседании коллегии. Если не получится, то пойду на аудиенцию к Обухову. Только заручившись поддержкой коллегии или главного лекаря можно пытаться влезть в шкуру менее развитых структур. Если я просто приду и скажу «здравствуйте, я Склифосовский, хочу посмотреть, как вы работаете», то непременно буду послан очень далеко и без тормозка.

— Однозначно, — хмыкнул отец. — Они воспринимают нас как минимум с неприязнью, считая зажравшимися мажорами, а зачастую и с плохо скрываемой ненавистью. Без рекомендательного письма от коллегии даже соваться не стоит.

— И с письмом проблемы в общении всё равно возникнут, — добавил я. Взять, например, ту клинику, в которой мы с Виктором Сергеевичем отработали всего несколько дней. Там ведь Обухов лично договаривался, а ты ещё и денег им дал, а всё равно при любой возможности ставили палки в колёса.

— Петя, я не поняла, — возмущённо начала мама, подавшись в сторону отца, чтобы лучше видеть его глаза. — Ты этому засранцу ещё и денег дал? За то, чтобы он разрешил Саше и Виктору Сергеевичу у него бесплатно работать? А у него лицо не потрескается?

— Дорогая, не кипятись, — вытянул он ладонь вперёд. — Я же как лучше хотел, чтобы к нашему сыну отнеслись по-человечески и с пониманием.

— Ну если они не стали отгрызать мне пятки считается, что они отнеслись по-человечески, тогда всё было на высшем уровне. За исключением мелких деталей.

— Рассказывай, — коротко сказал отец, теперь они оба уставились на меня. Виктор Сергеевич покачал головой и оставил слово за мной.

Я не стал расписывать все душещипательные подробности, особенно встречу с тремя хулиганами на подходе к лечебнице, а вот саботирование работы и подставу с кабинетами в устном отчёте отразил. Не забыл поведать и о способах и методах лечения, об общем состоянии кабинетов.

— Кажется, я тебя понял, — пробубнил отец. — Ну я ему устрою сладкую жизнь.

— Пожалуйста не надо! — взмолился я. — Я сам хочу со всем этим разобраться. Если ты сейчас в это вмешаешься, то меня потом туда на пушечный выстрел не подпустят.

— Ты с них что ли хочешь начать воплощать свои высокие идеи?

— Почему бы и нет? Там я хотя бы уже немного ориентируюсь. Останется только втереться в доверительные отношения со знахарями и самое главное — с этим Демьяновым. Если я смогу до него донести, что хочу добра, а не его разорения, то дальше будет легче.

— Ты хочешь выделить ему слишком большую роль, — покачал головой отец. — Его свои подчинённые не особо жалуют, но побаиваются.

— Когда они сгрудились вокруг его стола и орали, как чайки на берегу, я не заметил страха у них в глазах.

— Ха, толпа она всегда смелая, а один на один люди совсем другими становятся.

— Тоже верно, — кивнул я. — Разберёмся по ходу пьесы.

— И когда ты хочешь начать внедряться? — спросила мать дрогнувшим голосом, словно собралась провожать меня в кругосветное путешествие.

— Да не переживай, ты так, мам, — улыбнулся я ей максимально стараясь показать свою любовь. — Это будет не завтра. И к тому же я всегда буду рядом с вами, я же не в Сибирь ехать собрался порядки наводить.

— Я даже не уловила момент, когда ты успел стать слишком взрослым, — задумчиво произнесла мама, глядя на огонь в камине. Пантелеймон как раз подкинул берёзовых поленьев, и они бодро занялись, аппетитно потрескивая. — Такова материнская доля, вырастить птенца и выпустить из гнезда, а потом каждый день смотреть в бездонное небо в надежде, что он когда-нибудь вернётся.

— Мам, я вырос, да, становлюсь самостоятельным, но из гнезда я пока никуда не улетаю.

— Всё равно это когда-нибудь произойдёт, — сказала она. В глазах блеснули слёзы. — Это неизбежно.

Я не нашёл, чем ещё можно возразить и некоторое время все сидели перед камином молча. Потом начали расходиться по своим комнатам. Я пошёл в свою, где меня ждали два учебника, я уже заранее определился какие именно, а также практикум по медитации.

После ужина, завершившегося чаепитием, нещадно тянуло в сон. Как только я начинал понимать, что теряю концентрацию, шёл в ванную и умывался холодной водой. Потом сходил на кухню и попросил Настю сварить мне самый крепкий кофе и добавить туда бадьян и имбирь. Такой напиток сможет помочь грызть гранит науки без риска разбить нос об стол.

Время я потратил не зря. Удалось откопать ту самую технику медитации, которая позволяла увеличить ёмкость ядра и разогнать проводящие магию пути. Давалось мне это пока с большим трудом и треском, но я уже начал чувствовать некоторые изменения. Дальше надо просто практиковаться почаще и дорабатывать технику, выявив недостатки в её исполнении.

Часам к одиннадцати я решил, что с меня хватит, закрыл учебники, не забыв напичкать их закладками, разделся и залез под одеяло. Для ускорения процесса засыпания, который теперь был нарушен возлияниями кофе с имбирём, я взял одну из книг, которые дал мне Виктор Сергеевич. Выбрал самую сложную тему и через несколько минут проснулся от того, что книга упала мне на лицо. Отложил её в сторону, выключил бра, улёгся поудобнее и заснул.

Сколько я спал, не могу сказать, но проснулся от какого-то странного хруста за окном. Он был едва слышен, но и этого хватило, чтобы сердце учащённо забилось. Да успокойся ты, Саша! Дом охраняется несколькими контурами магической защиты и нарядом полиции, который и близко не подпустит никого чужого к усадьбе, не то что к дому. Но, стоило мне успокоиться и снова закрыть глаза, как я чётко услышал звук осторожно открывающегося окна. Я проверил, на месте ли амулет и не поворачивая головы проследил взглядом, ориентируясь на звук.

Внутри всё похолодело, когда я увидел, что окно действительно открывается, с улицы пахнуло ледяным воздухом. В скудном свете фонаря, находившегося в