1917: Трон Империи - Владимир Марков-Бабкин

Естественно, после таких известий присутствующие смело поставили свои подписи под документом о формировании нового правительства, которое было тут же сформировано практически без эксцессов.

Единственным моментом, удивившим общественность, стал отказ Милюкова возглавить Министерство иностранных дел, предназначенное ему по ранней договоренности. Павел Николаевич не согласился на уговоры и заявил, что считает невозможным занять этот пост, ввиду того, что является министром иностранных дел в правительстве, назначенном узурпатором Михаилом, и что он не желает сим фактом бросать тень на новое демократическое правительство.

Его поуговаривали, а затем плюнули на это дело, поскольку было чем заниматься и помимо уговоров Милюкова. Спешно назначив на пост министра иностранных дел господина Ржевского, правительство окончательно сформировали и с чистой совестью подняли по этому поводу шампанское.

Петроград.

Конспиративная квартира.

6 марта (19 марта) 1917 года.

Рассвет

Первые признаки рассвета забрезжили за окном. Однако же тихое, скромное и жестко прокуренное жилище пока не ощутило первых признаков приближающейся зари. Комната была освещена, в ней нервно курили, ходили и переговаривались не менее десятка человек, каждый из которых был личностью, без сомнения, примечательной. Собрание сие именовалось довольно претенциозно и пафосно – «подпольное заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов», немалое количество членов которого слишком мало соотносились с рабочей или солдатской средой, но очень многие из них зато были «скромными» членами масонской организации «Великий Восток народов России». Той самой организации, генеральный секретарь Верховного совета которой был благополучно затоптан обезумевшей толпой на набережной у Министерства путей сообщения почитай как неделю тому назад. И хотя нельзя сказать, что по затоптанному революционными массами генсеку кто-то сильно грустил, однако же нельзя было не признать, что Александра Федоровича Керенского собравшимся категорически не хватало.

Впрочем, сами собравшиеся, в большинстве своем, этого не хотели признавать даже наедине с собой, что, как показывает историческая практика, вовсе не удивительно, ведь главная проблема всякой революционной своло… простите, всяких вождей революции как раз и состояла в их немереной амбициозности, самоуверенности и непризнании любых авторитетов, в желании выставить свою персону впереди всех прочих персон, в стремлении, прикрываясь революционными лозунгами, обеспечить себе любимому наиболее комфортное житие и прочие блага, в том числе и морально-героические.

Вот и рвали они глотки свои и оппонентам, интриговали и занимались популизмом, говорили слова и делали дела, часто очень темные и неприглядные дела. И вели они себя в деле захвата и удержания власти вовсе не как организованная волчья стая, согласованно и уверенно загоняющая добычу, а как свора бродячих собак, в середину которой бросили кость. Своры, где каждая псина, пытаясь вырвать желаемое из пасти конкурента, кусает и впивается зубами в шею того, кто еще минуту назад был партнером по стае.

Нет, конечно, случались в истории и искренне верующие, искренне желающие, готовые положить жизнь свою на благо общества и страны, но все, или почти все, из этих идеалистов были в результате раздавлены той самой революционной машиной, которую они сами же создали и разогнали до бешеной скорости. Что ж, трудно спорить с приговором истории. Революция, как известно, пожирает своих детей, и не важно, идеалисты-романтики ли они или такие матерые волки, как Жорж Жак Дантон или Лейба Давидович Бронштейн, прозванный за красноречие Троцким.

Но мы отвлеклись, а события меж тем продолжают набирать оборот. Вот прекратилось хождение и курение, вот загремели стулья, и собравшиеся руководители рабочих и солдатских депутатов занялись делом.

– Итак, предлагаю начать. – Чхеидзе откашлялся и продолжил уже более окрепшим голосом: – События этой ночи, как мне представляется, диктуют нам наконец принять то самое судьбоносное решение, к которому мы готовились все это время. Сообщение из Царского Села позволяют нам рассчитывать на серьезный успех. Легитимности всякой власти в России нанесен практически смертельный удар. А это значит, что пришла пора выступить и нам.

– Однако не спешим ли мы? – обеспокоенно спросил Эрлих. – Что там в том Царском Селе, еще никто ничего не знает, да и какова реакция на это заявление этого якобы Николая, мы тоже еще не знаем. Не продешевить бы!

– Хенрих Моисеевич, – Чхеидзе иронично посмотрел на представителя Бунда[1], – так не опоздать бы уже! Мы и так перестраховались, спешно покинув Таврический дворец, а это может привести к тому, что мы можем оказаться слишком далеко в нужный момент. И потом, что нам до того, Николай ли писал это обращение или кто другой? Нам это лишь на пользу. Чем больше хаоса и неразберихи, тем более весомым станет наш удар.

– Я согласен с Николаем Семеновичем, – подал голос в поддержку брата-масона Соколов. – Мы должны выступать не медля ни одной минуты. Более того, выступить мы должны максимально решительно и, я бы даже сказал, предельно нагло. Только полная дезорганизация всей государственной машины позволит нам достичь наших целей. Только так, и никак иначе!

– Так-то оно, конечно, так, однако ж не следует нам забывать и об определенной осторожности, – подал голос другой представитель Бунда Марк Исаакович Либер. – Сигнал к началу дать можно или даже нужно, но вот выходить из подполья я бы не спешил. И я не считаю, что мы зря покинули Таврический дворец. Слишком все зыбко.

Соколов поморщился.

– А революцию вы тоже предлагаете осуществить из подполья? Нет, только активное посещение казарм и выступления на заводах могут дать нам реальный шанс победить! Только немедленное оглашение «Приказа № 1» вкупе с возобновлением выпуска наших «Известий» перетянет на нашу сторону солдатскую и рабочую массу!

Вот уже и Брамсон привстал, чтобы вставить свои пять копеек, вот и Фондаминский явно что-то хочет сказать, а вот и Филипповский готов вмешаться в процесс. Спор разгорался и грозил затянуться надолго, но тут в дело вмешался господин Суханов, который решил просто потребовать голосования в поддержку инициатив, выдвигаемых другими членами «Великого Востока народов России».

Голосование прошло. Воззвание «К народам России» и «Приказ № 1» были одобрены и готовы к отправке в массы.

Внезапно на улице зацокали многочисленные копыта. Все присутствующие в комнате кинулись к окнам.

Марк Либер прокряхтел:

– Я же говорил, что выходить из подполья пока не стоит. Давайте подождем пока…

Петроград. Главный Штаб.

6 марта (19 марта) 1917 года. Рассвет

Гнетущая тишина стояла в кабинете. И если бы я не знал, что за моей спиной находятся несколько человек, которые напряженно ждут моих повелений, то мог бы подумать, что я один и вокруг меня лишь глухие и безразличные ко всему стены, повидавшие на своем веку столько, что, вероятно, они бы потеряли саму способность удивляться. Если бы, конечно, у них такая способность была.