Дядя самых честных правил 2 - Александр Горбов

— Слышал, знатную дуэль вы устроили, Константин Платонович. Весь город только и говорит об этом.

— Так уж и весь, — я улыбнулся, — тем более что обошлось даже без членовредительства.

Чагин хохотнул, запрокинув голову.

— Ха-ха, вредительства! Это как посмотреть. Дурь молодому Белинскому вы повредительствовали, — и без паузы спросил: — В юрдон играете?

— Не приходилось. Но правила знаю.

Чулкова снисходительно улыбнулась правой стороной рта. Такой кривой улыбкой можно было детей пугать, если честно.

— Я раздам, — подал голос Хомутов и вскрыл новую колоду.

Согласно кивнув, я выложил на стол пятьдесят рублей. Играть так играть! Будем считать эти деньги налогом на хорошее отношение.

Хомутов быстрыми движениями профессионального шулера перетасовал колоду и принялся метать карты игрокам. Три в открытую, три рубашкой вверх. Так-так, сейчас посмотрим, что мне пришло.

Юрдон простая игра — считай очки, делай ставки, пасуй, если не уверен. Очень похоже на покер, который ещё не придумали. Только выигрышные комбинации ограничены: три или четыре карты одного достоинства или масти. Валет, дама, король идут по десять очков. Двойка даёт двенадцать, тройка — тринадцать и так далее.

Первую партию я выиграл, как и положено новичку. Вторую проиграл. Противники смотрели на мои реакции, проверяя и подмечая особенности поведения. Впрочем, я постарался расслабиться и спокойно улыбаться. Всё равно деньги можно считать проигранными.

Анубис неожиданно заинтересовался происходящим. Вынырнул из глубины и холодным взглядом обвёл карточный стол.

“Спокойно, — скомандовал я, — нельзя трогать эфир, за нами смотрят”.

Талант рыкнул, но послушался и стал просто наблюдать.

После шестой проигранной партии, Анубис не стерпел и толкнул меня изнутри. Прорычав что-то, он напрягся, будто собираясь открывать могилу с мертвецом.

“Эй, ты что творишь?!”

Всё-таки мы были с Анубисом одним целым. Я почувствовал, как он вглядывается в карты, и одновременно услышал цепочку ассоциаций, если можно так выразиться. Прообраз карт шёл из глубокой древности — много-много лет назад что-то подобное использовалось для гадания. А ещё раньше это гадание-мистерия проводилось обязательно на свежей могиле. И значит, что? Анубис осклабился и заурчал, показывая мне вывод: карты — это родственная некромантии вещь.

Я моргнул. Ап! Картонки карт стали для меня прозрачными, будто сделанными из стекла. Масти и значения карт налились зеленоватым огнём и были видны как на ладони.

Скосив глаза, я посмотрел на контролёра у стены. Нет, дядька на мой фокус внимания не обратил и даже зевнул от скуки.

— Константин Платонович, ваша ставка?

Улыбнувшись, я окинул взглядом карты в руках противников и потянулся к деньгам.

— Пас.

Я бросил карты на стол. Когда видишь карты противника, игра не становится проще, наоборот, мне требовалось прикладывать усилия, чтобы не выдать себя: здесь спасовать, тут повысить ставку и проиграть, там взять банк, но не выкладывать на кон слишком много. Со всеми этими ухищрениями на столе рядом со мной уже лежало пятьсот рублей.

— А говорили, что не играли раньше, — Чагин смотрел на меня с прищуром, будто подозревал в чём-то.

— Новичкам везёт, Матвей Иванович.

Противники если и удивились моим успехам, то не подали вида. Но, на удивление, начали жульничать. Поначалу принялись обмениваться условными знаками. Со стороны выглядит невинно — ну, почесал Хомутов нос, что тут такого? Но после такого жеста Чулкова всегда пасовала. А если Чулкова переворачивала перстень на пальце камнем внутрь, то Хомутов сразу начинал задирать ставки. Один Чагин играл честно, но смотрел на меня с вызовом.

Через двести рублей моего выигрыша Хомутов показал себя профессиональным шулером. Стоило колоде попасть к нему в руки, начался цирк с конями. Он раздавал то, что хотел, и мне пришлось больше пасовать и проигрывать небольшие ставки. Ловкие пальцы у юноши, очень ловкие. Посторонний бы не увидел, а вот мне некромантским взглядом было заметно.

Впрочем, игра мне уже поднадоела. Да, разговоры под карты велись забавные, но общих тем у меня с троицей нашлось немного. Чулкова больше язвила, Хомутов шутил довольно глупо, и только Чагин хоть как-то тянул на образованного человека. Так что я решил заканчивать представление.

— Не идёт карта, — я вздохнул на публику. — Кажется, на сегодня моя удача закончилась.

Хомутов и Чулкова переглянулись с некоторым сожалением — мой выигрыш уплывал у них из рук окончательно.

— Последнюю партию, и всё, — улыбнувшись, я посмотрел на Хомутова. — Григорий Павлович, раздадите?

Шулер кивнул и почти незаметно улыбнулся. Давай, родной, я знаю, что ты сделаешь. Он ловко перетасовал колоду, готовя партию. И быстро раздал на четверых. Даже не поднимая карты, я видел — мне дают выиграть, чтобы оставить за столом. Ёшки-матрёшки, тоже мне “мафия”! Махровые провинциалы, а не теневая власть — из-за неполной тысячи удавиться готовы. Пусть будет по-вашему, господа хорошие, у меня нет намерений с вами цапаться из-за такой безделицы.

Я поднял карты со стола, глянул мельком и улыбнулся.

— Кажется, мне везёт. Десять рублей.

Ставка легла на середину стола.

— Пас, — Чагин смотрел на меня с лёгкой усмешкой.

Хомутов почесал нос.

— Пас, — вдова Чулкова бросила карты.

Мы остались один на один. Шулер без слов поддержал ставку.

— Пожалуй, ещё десять.

И снова молодой пройдоха поддержал.

— И ещё пятьдесят.

Хомутов насмешливо положил деньги. Что же, рыбка клюнула, пора подсекать.

— Не буду жадничать. На все.

Я сгрёб рукой деньги и пододвинул на центр стола. Ну, дорогой шулер, твой ход.

По лицу было видно, как на него накатила жадность. Спасовать? Но тогда я уйду с деньгами. Поддержать ставку? Но он сам раздал мне выигрышные карты.

— Умеете вы удивить, Константин Платонович, умеете, — он кашлянул, потряс головой и всем телом повернулся к Чагину. — Матвей Иванович, каков ход, а?

Но его манёвры не смогли отвлечь меня от карт в его руках. Тонкие длинные пальцы шулера спрятали даму червей в широкий рукав, а взамен вытащили из-за кружевных манжет десятку пик. Ловок, ничего не скажешь!

— Играть так играть! — Хомутов наигранно махнул рукой. — Поддержу ставку. Вскрываемся!

Его карты легли на стол, и мы встретились взглядами. Жулик увидел, что я улыбаюсь. Такой, знаете ли, доброй-доброй улыбкой, как тюремный надзиратель, когда заключённый выкопал туннель из камеры прямо в караулку охраны. Он прекрасно понял — я знаю, что он сделал. И я знал, что он знает, что я знаю. И прямо сейчас могу обвинить его в шулерстве. Мне было очень хорошо видно: вторая десятка пик лежит в картах Чагина. Стоит лишь перевернуть, и всё, будь здоров.