Наш дом - Луиза Кэндлиш

«Рассказ Фии» > 01:01:36

Обдумывала ли я другие теории исчезновения Брама? Поверьте на слово, я передумала все. Даже полиция признает, что его затянувшееся отсутствие может быть никак не связано с мошенничеством, что могли быть и другие обстоятельства. Например, его могли убить в случайной драке и спрятать тело; он мог напиться и свалиться в реку (в январской Темзе дольше пяти минут не выжить). Мы сейчас говорим о человеке непостоянном, неуравновешенном; мы говорим об алкоголике.

Да, я знаю, звучит ужасно, и тем не менее: когда полиция спрашивала, что он за человек, чем живет и дышит, первое, что пришло мне в голову, – алкоголь. Я не помню ни дня, чтобы Брам не пил. С другой стороны, на Тринити-авеню такое чуть ли не в порядке вещей. Некоторые мужчины – да и женщины тоже – приходят домой с работы, смотришь, через час уже бутылка вина опустела. Раньше я думала: повезло, что их выбор является социально приемлемым, а потом поняла: все наоборот – они выбирают социально приемлемое.

(Я говорю «они», подразумевая «мы»: сама тоже, в общем, далеко не трезвенница).

У Брама был такой бзик: ему не нравился лайм. Любил шутить, что у него аллергия, и отсюда Лео унаследовал свою аллергию на продукты. На самом деле это связано с одной безумной попойкой в студенчестве – банально перебрал текилы. Брам высмеивал безалкогольный лагер, «Сухой январь»[4], моктейли – да все безалкогольное.

Сейчас поймала себя на том, что говорю о нем в прошедшем времени – нехорошо. Зато сейчас, надеюсь, вы понимаете мою мысль: если Брам умер, то никак не в трезвом виде.

* * *

Теперь я знаю, что для Брама сентябрь был критическим месяцем в плане всяких правонарушений, однако меня в тот момент больше беспокоила волна преступности, внезапно захлестнувшая Тринити-авеню.

Сперва один из жильцов дома на углу Уиндэм-Гарденс вернулся из отпуска и обнаружил, что его квартиру обчистили люди, арендовавшие ее на каком-то сайте типа «Эйрбиэнби». История вызвала жадное любопытство; мы все сошлись во мнении, что не надо было вообще никому сдавать жилье.

Более искреннее сочувствие мы проявили к Мэтту и Кирсти Роупер – их обокрали среди бела дня. Кирсти – одна из нас, ее несчастье можно принять близко к сердцу. Семья выскочила ненадолго в садовый центр, боковую калитку закрыли на щеколду; сигнализацию не включили (собирались отсутствовать минут двадцать). На кухне оставили груду ноутбуков и прочих девайсов; на лающего спаниеля соседи привыкли не обращать внимания – в общем, цепочка совпадений, которая могла случиться с каждым из нас.

– Полиция считает, что он мог следить за домом, – поделилась Кирсти. – Это, наверное, самое неприятное.

Захваченные происшествием, ее сын Бен, сын Мерль Робби и мой Лео основали детективное общество и встречались в нашем игровом домике, чтобы строить разные теории. Я носила им сок и печенье, ни словом не обмолвившись о том, что их «зал для совещаний» когда-то сам был местом преступления – в своем роде.

Вскоре Кирсти рассказала, что полиция решила прекратить расследование; вора так и не поймали.

– Говорят, людей не хватает, приходится расставлять приоритеты в пользу серьезных преступлений.

– А кража уже не считается серьезным преступлением? – возмутилась я.

– Ну ты же поняла, что она хотела сказать, – вмешалась Элисон. – Убийство, нападение, изнасилование, похищение детей. Словом, то, что показывают по телевизору.

Конечно, я понимала, о чем она, и все-таки кража со взломом нервирует куда больше. Представьте: какие-то уроды ходят по моему дому, трогают вещи мальчиков, пялятся на нашу совместную жизнь (или раздельную, учитывая разные спальни): по сути, это вторжение не просто в частную собственность, но и в душу.

Брам, выдержки из файла Word

Если бы только удалось сохранить работу, думал я, поднимаясь на лифте в отдел кадров. Вот так бы ехать и ехать наверх бесконечно; а еще лучше – застрять в этой зеркальной коробке и висеть так часами, днями; этакая вечная подвешенность между этажами, между проблемами… Если бы удалось скрыть все от Фии. Если бы те несчастные выкарабкались, и полиция закрыла дело за недостатком улик! Никогда больше не нарушу правил. Я стану миссионером, я объявлю целибат, я…

– Брам? – окликнула Саския.

Я вздрогнул. Сам не заметил, как вышел из лифта, прошел по коридору и подошел к ее столу.

– Вы меня искали? – подсказала Саския с компетентным видом.

Наверняка решила, что я – умственно отсталый, нанятый по квоте для инвалидов.

– Да, извините. Принес ваш контракт.

– Вообще-то, ваш контракт, но спасибо. – Саския сдержанно улыбнулась.

Я прочистил горло и перешел к заготовленным фразам.

– Я указал информацию личного характера, и мне хотелось бы кое-что обсудить с глазу на глаз. Мы не могли бы?..

– Да, конечно.

Саския провела меня в ближайший кабинет для переговоров и осторожно прикрыла дверь. Профессиональная маска не скрывала искорку человеческого любопытства. Мы сели друг напротив друга; между нами – контракт и блокнот Саскии.

– Слушаю.

– Насчет пункта о штрафах… Дело в том, что я получил запрет на вождение.

«Получил» – неподходящее слово. Получают награду, медаль, что-нибудь достойное… Совсем не то, что вынуждает человека, сидящего напротив, открыть блокнот и начать записывать.

– Понятно. Учитывая характер вашей работы, это может создать трудности. Когда это произошло?

– В феврале.

Правда.

– В феврале?! Но это же полгода назад!

– Да, знаю, я виноват, что сразу не сообщил. Честно говоря, я даже от жены скрыл, что мне теперь нельзя водить машину. – То ли от признания стало легче на душе, то ли укромный уголок и тепло ее тела располагали к беседе, но я отчего-то разговорился больше, чем планировал. – Помню, однажды она меня куда-то отправила, а сама стояла у окна. Я открыл дверцу, сел в машину и притворился, что настраиваю обогрев, пока она не отошла. Тогда я вылез из машины и пошел на автобусную остановку.

Кстати, не самая плохая идея: именно такие рассказы легче всплывают в памяти, когда нужно будет давать показания в суде. («Как вам кажется, мистер Лоусон продолжал водить машину? – Нет, но мне известно, что он притворялся перед женой»).

– Я вел себя как человек, которого уволили, а он каждый день надевает рубашку, галстук и выходит из дома по утрам.

А вот это уже лишнее: может натолкнуть ее на мысль…

– Хм…

Саския моргнула, и я заметил густо накрашенные ресницы. Не сразу – мне понадобилось время, чтобы перенастроить фокус, – я начал подмечать и остальное: щедрый макияж, облегающая блузка, в разрезе – кулон, намекающий на декольте; каблуки на дюйм выше удобного.