Айседора Дункан. Модерн на босу ногу - Юлия Андреева

Айседора слушала музыку, представляя себя парусом, наполняемым не ветром, а мелодией. В течение нескольких репетиций Айседора практически не танцевала, а стояла посреди комнаты, слушая музыку и пытаясь ощутить, как та отзывается в теле. Надо двигаться, словно лист, подгоняемый ветром, точно перекати поле, как легкая тополиная пушинка. Надо искать принципиально новый подход к танцу, да только где его найти? Посещая в юности занятия классическим балетом и затем много читая на эту тему и часто бывая в театрах, Айседора уяснила, что классический балет базируется на так называемом кресте – совершенно прямая ось позвоночника – вертикаль – и воображаемая горизонталь. Отчего балетные движения казались неестественными, позы – кукольными. Айседора решила, что будет идти от ощущений, часами настраивая себя на новое восприятие танца, она поднимала руки вверх и застывала в этой позе, пока все ее тело не начинала сотрясать дрожь.

Иногда ей казалось, будто бы по рукам к ней спускается невидимый дух. Она либо чувствовала это, либо видела свет, постепенно заполняющий все ее тело. Нужно двигаться не от центра, а от света. Рука или нога начинает движение не потому, что в этом месте музыки так предписано балетмейстером, а единственно от того, что не могут не двигаться, ощущая переполняющую тело и душу растущую мощь. Отсюда танец невозможен без вхождения в транс. В транс же можно войти разными путями. В то время многие увлекались мистикой, спиритизмом, восточной философией. Айседора не являла собой исключение из общего правила, она была до истеричности религиозна и мистична, тем не менее путь Дункан не ограничивался поиском гуру и принятием посвящения, Айседора вела самую настоящую научную работу, постоянно находясь в поиске, готовая к риску и эксперименту. Поняв, что в ближайшее время ей не светит испытать на себе физическую любовь, да и претенденты на ее невинность куда-то подевались, с Андрэ она могла разве что беседовать, а Шарль уехал, Айседора засела в библиотеку при Опере, в которую отвел ее как-то брат, вылезая оттуда исключительно ради репетиций.

«Я хочу прочитать все труды о танце, когда-либо написанные, а также книги о греческой музыке и театральном искусстве, – начала она с порога. – Я поставила себе целью прочесть все эти книги на английском или на французском, все, что посвящено искусству танца, с древних египтян и до наших дней».

Она брала книги домой или, если их не выдавали на руки, работала в библиотеке, записывая самое интересное в красивую толстую тетрадь. Приблизительно в то же время Айседора заинтересовалась работами Жан-Жака Руссо, Уотта Уитмана и Ницше, последнего она обнаружила, когда вдруг, совершенно случайно задумавшись о своем будущем, взяла с полки первую попавшуюся книгу и открыв ее наугад, прочитала: «Заратустра – танцор, Заратустра – воздушный, манящий крыльями, готовый к полету, призывающий птиц, всегда готовый, блаженный легкий дух…» – это было предзнаменование!

Все добытые по библиотекам, вычитанные бессонными ночами знания она стремилась обсудить в салоне графини Греффюль, где ее принимали по-дружески. Однажды госпожа Греффюль рекомендовала к Айседоре свою подругу княгиню де Полиньяк26, которая видела танцы босоногой танцовщицы и решила, что, возможно, именно эта юная и такая непохожая на остальных девушка сможет понять сложные музыкальные концепции ее талантливого мужа. После чего, попросила свою подругу графиню Греффюль дать ей адрес Айседоры, дабы они могли пообщаться без свидетелей. Несмотря на княжеский титул и высокое положение в обществе, Винаретта де Полиньяк забывала обо всем на свете, оставаясь один на один со старинными клавикордами, органом или работая над новой картиной. Замечательная музыкантша и художница, по всей видимости, она была чуть ли не единственным знатоком и почитателем музыки своего мужа – неизвестного широкой публике композитора Эдмона де Полиньяк27.

Поэтому она наотрез отказалась, чтобы сама графиня представила ей Айседору в салоне, решив, что не переживет, если при более тесном общении девушка окажется недалекой или заносчивой, и не дай бог, об ее афронте узнают окружающие. Княгиня де Полиньяк была болезненно самолюбива. И в то же время пианистка де Полиньяк мечтала вращаться в обществе людей искусства, беседуя о музыке.

В бедном ателье, занимаемом семьей Дункан, княгиня нашла понимание и готовность слушать и воспринимать новое.

Кроме того, сама Айседора оказалась замечательной рассказчицей, много читала, общалась с самыми интересными людьми своего времени, соответственно, немало и знала. Приняв высокую гостью за потенциальную клиентку, Айседора щедро потчевала ее разговорами об искусстве и танце, о своих надеждах и чаяньях, ожидая, что вот-вот гостья растает и наконец назначит дату выступления, оставит адрес и, возможно, небольшой задаток, долларов десять… или чуть больше. Уже традиционно они едва тянули и оплату ателье, и свои, более чем скромные потребности, но неожиданно де Полиньяк предложила не подработку, а сотрудничество. Айседору приглашали в гости, познакомиться с композитором де Полиньяк – мужем мадам, и, возможно, сразу же провести первую репетицию. В знак серьезности своих намерений визитерша оставила на столе пухлый конверт с невероятной суммой в две тысячи франков!

В особняке князей де Полиньяк располагался собственный концертный зал, маленький, но соответствующий моде и современным требованиям. В этом доме любили и ценили старинные музыкальные инструменты. Вместо того чтобы назвать свое имя и рассказать о проекте, Эдмон сел за клавесин, исполнив недавно сочиненную им мелодию, его супруга, устроившись в зале, внимала музыке, исподволь наблюдая за реакцией девушки.

Потом Айседоре было предложено переодеться за ширмой, и началась первая репетиция. Теперь князь занял место за роялем, уступив супруге клавесин. Оба инструмента были развернуты таким образом, чтобы музыканты могли видеть происходящее на сцене. Надев свою короткую белую тунику, Айседора тихо и как-то даже робко танцевала, избегая заученных па, а словно бы ощупывая льющиеся на нее аккорды, постепенно наполняясь ими. И вот уже она крутится, взлетает или вдруг застывает в выразительной позе, чтобы через пару аккордов снова взвиться в воздух.

– Какое очаровательное дитя! Айседора, как ты мила, – восторженно воскликнул де Полиньяк, когда, сделав последнее движение, девушка вдруг остановилась, смущенно улыбаясь.

– Я тоже вас обожаю. Я всегда хотела бы вам танцевать и создавать религиозные танцы, вдохновленные вашей чудной музыкой, – прошептала Айседора, пряча в ладонях пылающее от смущения лицо.

Читателю можгут показаться удивительными внезапная дружба и откровенность, вдруг вспыхнувшая между мужчиной за шестьдесят и молоденькой неопытной девушкой, тем более что означенная сцена произошла в присутствии супруги князя, но на самом деле это был довольно-таки странный брак, состоявшийся в 1893 году между двадцатидевятилетней американкой Винареттой Зингер, дочерью и наследницей известного американского промышленника, изобретателя швейной машинки Исаака Зингера28, и пятидесятидевятилетним принцем, или, если угодно, князем, Эдмоном де Полиньяк Близкие друзья, посвященные в семейные дела этой супружеской пары, знали, что женитьба Эдмона де Полиньяк на девице Зингер есть целомудренный брак, основанный на любви к музыке. Что устраивало обоих, так как Эдмон предпочитал женщинам сильных мужчин, и, в свою очередь, Винаретта заводила романы исключительно с представительницами своего пола. Исходя из вышеизложенного, понятно, что у супруги не было причин ревновать своего мужа к девушке моложе ее на целых тринадцать лет.