Однажды в июле - Максим Гарбузов

с мужем и сыном отправились в город за покупками. Когда они вернулись, всё уже закончилось.

– Значит, вы сидели на крыльце, и оно выходит к дороге?

– Крыльцо со стороны дороги, всё верно, и когда я там сижу, мне видно всех, кто проходит мимо моего дома. Так я его и увидел. Но сперва я услышал цокот его каблуков. Знаете, он, похоже, подбивает каблуки железными пластинами, отчего при каждом шаге они издают характерный звук.

– Я видел такое, – сказал Гарет, вспомнив, как он однажды вместе с женой и ещё маленьким Крисом ездили на родео, проводимое в соседнем округе. Там почти все ковбои носили сапоги, каблуки которых были подбиты железом. Крису нравился звук, который они издавали при ходьбе. Гарет помнил, что одно время он даже хотел подбить свои ботинки подобным образом, но мать ему запретила.

– Ты не будешь портить ботинки, – сказала она ему тогда, и Крис, погрустив пару дней, забыл о своём желании.

– Так вот, я сижу на крыльце и наслаждаюсь прохладным пивом, когда раздаётся этот стук. Я сначала не мог понять, откуда идёт этот звук. Можете мне поверить, в тот момент он показался мне очень странным. Вокруг такая тишина, а потом раздаётся этот равномерный цокот.

– Могу представить.

– Я уже приподнялся в кресле, чтобы рассмотреть, что же это такое издаёт эти звуки, когда из-за зарослей ежевики, растущей на заброшенном участке по соседству, появился он. Он выглядел так, будто пришёл издалека, но при этом он как будто совсем не устал. Несмотря на то что в такую жару на нём был кожаный плащ он не вспотел, и пыль я увидел везде, на его плаще, и особенно сапогах, но только не на лице.

– Может быть, незадолго до этого он умылся в ручье?

– Всё может быть, – пожал плечами старик. – Но тогда капли от воды остались бы на его рубашке или плаще, не так ли?

– Ваша задача не строить предположения, а восстанавливать события в правильной их последовательности, – напомнил старику Гарет. – Опишите мне этого путника, сколько ему лет, какого он роста, может, у него есть родимые пятна на видном месте или другая отличительная особенность, позволяющая распознать его среди сотни других бродяг?

– Поверьте мне, он сам и есть одна сплошная отличительная особенность. Он будет выделяться среди других бродяг так же, как будет выделяться доберман в толпе шпицев, – проговорил старик. – Увидев его своими глазами, вы всё поймёте.

– Хорошо, но всё равно, опишите его.

– На вид ему немногим больше сорока, он высокий и загорелый, будто проводит много времени на свежем воздухе. Лица его я не запомнил, наверное, потому что на него всё время падала тень от его шляпы. Но зато я помнил улыбку, он так улыбался, будто у него не тридцать два зуба, а все сорок.

«Форд», качнувшись, подпрыгнул, когда передние колёса попали в яму, оставшуюся от последнего дождя. Старик качнулся и едва не ударился лбом о боковое стекло. Гарету, который держался за руль, пришлось немного легче. Впереди уже виднелись первые дома Денбры.

– Вы разговаривали?

Старик кивнул головой.

– Он сказал, что его зовут Джеромом Келвином и что он коммивояжёр. И когда я заметил, что при нём нет ни чемодана, ни сумки с товарами, которые он мог продавать, он рассмеялся, будто я отпустил удачную шутку. Он вообще очень много и охотно смеялся, но только я не поверил его улыбкам, потому что при смехе его глаза оставались холодными, как два уголька.

– Я же просил вас придерживаться фактов, – устало проговорил Гарет. Он чувствовал, что дело будет ещё тяжелее, чем он ожидал.

– Когда я упомянул о его товарах, он сказал, что ничего не продает, а наоборот, ищет, что можно купить. Я, конечно, удивился, потому что в наши края редко забредают гости и, тем более, гости, которые хотят что-нибудь купить.

– Что именно он искал?

– Он искал самогон. Очень может быть, что он только сказал, что искал самогон, а на самом деле ему нужно было совсем другое. Теперь-то я знаю, что ему было нужно на самом деле, страх, ужас и мучения, вот что ем убыло нужно. А мне, в ту самую минуту, когда он стоял передо мной и улыбался своей акульей ухмылкой, следовало войти в дом и принести ружьё. Тогда, возможно, всё бы закончилось совсем иначе.

– Но вы ничего знать не могли, поэтому не стоит себя винить. Лучше расскажите, что конкретно он искал?

– Он сказал, что ищет самогон, но не обычный, который делают из картофельных очисток и дрожжей, а особенный, штучный товар. «Мне нужен виски или бренди домашней выделки. Скажем так, товар, в который вложили душу, – сказал он тогда. – Может, у вас из соседей кто-нибудь занимается чем-то подобным? К примеру, делают виски по старинному семейному рецепту? Люди, на которых я работаю, неплохо заплатят, если мне удастся раздобыть хотя бы несколько бутылок». Он сказал, что колесит по стране и ищет тех, кто занимается изготовлением алкоголя и хорошо платит тем, кто соглашается его продать. «Деньги никому не помешают, не правда ли?– спросил он тогда со своей улыбкой. – Времена сейчас тяжёлые, и если у вас в городке есть такие люди, расскажите мне о них, и тогда, возможно, и они, и я сможем немного подзаработать».

Гарет притормозил фургон и посмотрел на старика. Жуткая догадка пронзила его.

– Вы сказали ему, где можно найти семью, которая занимается чем-то подобным?– спросил он.

И тогда старик сделал то, что Гарет от него никак не ожидал. Он заплакал.

– Я сказал этому монстру, что Чак Девер вместе с женой, живущие за три дома от меня, делают восхитительный яблочный бренди. Понимаете? Это я направил его к ним! Я виноват в их смерти.

В этот момент фургон въехал в Денбру, а Дик в кузове начал выть.

ЛОУРЕНС

Он смотрел, как машина шерифа Мейвезера, поднимая облако пыли, съезжает с шоссе на засыпанную гравием площадку перед фортом. Старый бинокль в его руках позволял ему видеть всё в подробностях. Вокруг форта был большой участок открытой местности, и подобраться ближе, оставаясь при этом незамеченным, не представлялось возможным.

Куст акации, под которым он лежал, давал слабую тень, и пот градом катился по его лицу. Но жара была далеко не самым ужасным, что ему пришлось испытывать в последние пару дней. Хуже всего дело обстояло с желудком. Лоуренс почувствовал, как правый бок пронзила острая, будто туда воткнули нож, боль, и едва сдержал стон. Новая струйка пота покатилась по его