Глаза Младенца - Александр Есентаев

ты сказал «глаза Скитальца», что это значит?

– Ты не слышал о теории Скитальца? Лексис, у тебя большой потенциал, но он ничто, если ты не будешь накапливать знания, и интеллектуальные и духовные. Комплексное развитие разума. Комплексное, – сделал ударение Антон на последнее слово и потом радостно продолжил. – Чтобы помочь ускорить твоё развитие, я подарю тебе свою личную библиотеку.

Я снова не понял, и Антон уточнил.

– Личная библиотека должна быть у каждого человека. Каждый человек должен её создавать по ходу своего развития. В том числе и ты, Лексис. У тебя есть обычная записная книжка?

– Да. Как у всех. Карманный компьютер.

– Что в нём?

– Необходимая информация по работе, дому, видео дорогих людей и ещё кое-что по мелочи.

– Так вот, моя личная библиотека – то же самое, что и твоя записная книжка. Но вместо «кое-что по мелочи» там творчество великих людей – замечательные книги, фильмы, музыкальные произведения и многое другое – всё, что сделало меня таким, каким я есть. Можно ещё сказать, это мой жизненный опыт, потому что всё, оказавшееся со временем ошибочным и несущественным, я удалил из неё, оставив только цельное и вечное. Ты уже потерял много времени, но с помощью моей личной библиотеки его наверстаешь.

Мне ничего не хотелось брать у Антона, тем более его личную библиотеку, и я упрямо спросил. – Кто такой Скиталец?

– Если просто, человек с уникальным разумом, резко не вписывающимся в обычные человеческие рамки. Роль Скитальца заключается в помощи людям не сбиться с верного пути. По идее Скитальцы не должны умирать, только родившись, ничего не успев совершить, – Антон задумчиво посмотрел на меня, – но в этом мире всё может быть.

– По твоим словам Скитальцы – ненормальные люди.

– Тупые люди часто и считали Скитальцев идиотами, не понимая, что идиоты на самом деле они. Скиталец странен, но за его странностью стоит большая вера и глубокомыслие. Его разум доступен для понимания не всем, но проходит время, и Скитальца понимают всё больше и больше людей, идущих по верному пути. Прочитаешь теорию Скитальца, она есть в моей личной библиотеке, и всё поймёшь сам.

Наступила пауза. Антон встал, – ты поразмышляй, Лексис. Есть о чём тебе подумать. А мне надо сделать кое-какие дела и тоже поразмышлять, и мне есть о чём подумать.

– Сколько мне тут ещё находиться? – прямо спросил я.

Антон улыбнулся и ответил, – совсем немного, совсем немного.

Когда он ушёл, я, чтобы расслабиться, включил проектор. Посмотрел немного новости, ничего особенного в мире не происходило, попереключал каналы, но ничего достойного внимания не нашёл. Постепенно мои мысли стали возвращаться к разговору с Антоном. Я выключил проектор и начал размышлять.

– Глаза Младенца – знак Мировой гармонии. Не знак, а удар в сердце или колючая проволока, обмотавшая оголённые нервы души. Антон не способен понять, что такое для меня взгляд Младенца. Никто не способен. Глубокое предназначение. У меня осталось одно предназначение – умереть, чтобы не стать марионеткой Антона. Не знаю, может и смерть не способна освободить меня от взгляда Младенца. Сравнительно недалеко от меня сейчас в саду гуляют Лили и Поль, как мне хочется их увидеть. Очень далеко на Марсе борется Том, но сейчас нам лучше не видеться, а я сижу здесь, как в тюрьме. Я могу вырваться отсюда, и никто меня не удержит, ни Антон, ни его люди, ни микрочип в голове, но меня удерживают глаза Младенца. Они смотрят на меня и заставляют смотреть меня на них. Не заставляют стать марионеткой, не заставляют умереть, а просто заставляют смотреть на них. И я ничего не могу поделать. Да, это мой тяжёлый камень, и его надо нести. Но мне уже не так больно смотреть в глаза Младенца, как раньше, в них стало больше милосердия и сострадания.

Я немного успокоился, и мои мысли постепенно переключились на Антона. Что же он за человек? Разумный человек. Это бесспорно. Высокий интеллект, глубокие чувства, далёкое предвидение, чистая душа – всё есть. Но гармонии нет. Он ставит перед собой высокие цели, и у него, наверное, есть светлая мечта. Но он игрок, пусть и очень разумный игрок. А жизнь – не шахматы, а он её превратил в шахматы. Раньше он меньше играл, но постепенно игра овладела им. Иногда он выходит из игры, но не надолго. Игра притягивает, и он не может устоять. Он чувствует, что я не играю в жизни. Какая игра под взглядом Младенца. И это ему нравится во мне. Со мной интересно, я не веду свою игру, но и не подстраиваюсь под чужую. Я просто живу, странно живу под взглядом Младенца, не вписываясь в его стандартные умозаключения о людях. Он не хочет моей смерти, пока не хочет, но и отпускать тоже не хочет, пока не хочет. Я тоже не хочу умирать, пока не хочу, но и возвращаться к прежней жизни не хочу, пока не хочу. И это даже не чисто мой выбор, это мой выбор под взглядом Младенца.

Я на перепутье, и куда сделать шаг не знаю. Как в сказке, прямо пойти – цепи найти, влево пойти – смерть найти, вправо пойти – ничего не найти.

Антон пришёл ко мне утром и пригласил на завтрак. Я немного поел, аппетита не было, и выжидающе смотрел на Антона. Он тоже не тянул с приёмом пищи. Закончив завтрак, Антон с улыбкой посмотрел на меня, вытащил из кармана портативный компьютер и протянул мне. Я отрицательно помахал рукой, но Антон настойчиво протягивал его, – возьми, Лексис, в нём чип-память моей библиотеки. Некоторые файлы ты нигде уже не найдёшь. Я собирал материалы тридцать лет. Не теряй свободного времени. Настанет момент в жизни, когда ты скажешь мне спасибо. Я в этом уверен. Возьми. Это подарок от всей души.

Я не смог отказать, Антон не играл, и действительно дарил от души. Я взял компьютер и рассмотрел его. Модель была довольно дорогой, с высокими техническими параметрами. Качественное проецирование и удобная работа с голографическим изображением гарантировалась.

– Спасибо, Антон, но там есть, наверное, и личные материалы?

– Есть заметки и небольшое творчество, но это открыто для всех. Секреты по работе я не храню в личной библиотеке.

Я не стал включать компьютер и положил его на столик.

– А теперь, Лексис, пора собираться в дорогу. После обеда вылетаем, – с энтузиазмом сказал Антон.

– На Европу?

– Нет, на Марс.

Я подозрительно посмотрел на Антона.

– Я поверил твоим словам, что осмия на Европе уже нет. Будем