Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант - Василий Звягинцев

За что и отблагодарим? Возьмите мол, товарищи, ваши при первом обыске недоглядели… Внесите на дальнейшие успехи второй пятилетки! А самому, опоздав на последний трамвай, пешочком в свою коммуналку через половину Москвы, и если осталось в тумбочке что пожевать, так, считай, повезло.

Буданцев опять рассмеялся, громко, зло, никого не стесняясь. У него теперь отдельная квартира, никто под дверью не подслушивает, как бывало.

Что там в ордере, выданном Лихаревым от имени Моссовета, написано? «Вселить в квартиру № 26 гражданина имярек с передачей ему всего там находящегося, в настоящее время выморочного[16]имущества». Сами написали, никто вас не просил.

Если бы не случившееся в последние дни, не арест за выполнение задания гугбэшного чина, не тюремная камера и погулявшая по его плечам резиновая палка коллеги, никогда бы ему в голову не пришло присвоить хоть десятку, найденную при обыске. А вот сейчас совершенно ничего не шевельнулось в районе так называемой совести.

«Значит, я теперь не только живой, но и очень богатый человек, — несколько отстраненно подумал Буданцев. — Пошло бы только на пользу».

Никогда его особенно финансовые проблемы не занимали. Денег, конечно, постоянно не хватало даже на самые насущные нужды, но предпринимать нечто, выходящее за привычные рамки, чтобы их приобрести, не было ни желания, ни возможностей. Операм угрозыска взяток не дают, а искать еще какие-то источники дохода… Единственно — в адвокаты податься, так университетского образования нет.

А сколько же ему всего досталось, по-нынешнему? Миллионы и миллионы, если пересчитывать даже не в никчемные советские рубли, а в твердую валюту. Драгоценности, само собой. Бумажек тоже до хрена. Пачки не стандартные, банковские, в каждой намного больше ста листов. Значит — тоже несколько миллионов. Остап Бендер, помнится, за миллион в ценах тридцатого года сколько надрывался. А тут — куда больше, и практически даром. А что с ними делать? Чтобы пользоваться «на полную катушку» — и речи быть не может. Единственно возможное без риска — добавлять понемножку к зарплате, слегка, совсем незаметно приподнимая жизненный уровень. В отпуске себя посвободнее вести, ибо в Кисловодске или на озере Рица никто не обратит внимания на размах его трат, в любом случае не выходящих за рамки допустимого. Два шашлыка съел человек или три, коньяк «Пять звездочек» выпил или «КВК» — кому какое дело? В «международном» вагоне на юг поехал, так он, может, весь год именно на этот билет деньги откладывал…

А чтобы по-настоящему развернуться — тут уж никуда, придется, как Корейко, ждать реставрации капитализма.

Ну, а пока, радостно потер руки Буданцев, испытаем, каково оно — жить не по средствам. В этом районе он ни разу в коммерческие магазины не ходил, его там пока не знают приметливые продавщицы. Значит, тысяч на пять за раз отовариться можно. Как будто он полярник после зимовки или шахтер-стахановец, нарубивший уголька двадцать месячных норм.

Что и не преминул сделать Иван Афанасьевич, зайдя в очень приличный магазин на Сретенке. Просторный, с красиво оформленными застекленными прилавками. Целый саквояж набил отличнейшими продуктами, ну и в промтоварном отделе кое-чего для дома прикупил. Себе, опять же, приодеться немного, а то штатской приличной одежды совсем не было. Впервые, пожалуй, в жизни тратил деньги, не считая в уме рублей и копеек, в том смысле, что если сейчас купит килограмм твердокопченой и бутылку чего-то приличнее «сучка»[17], то следующую неделю будет питаться только в служебной столовой и курить «Норд»[18].

Поэтому, чтобы лишний раз не бегать, «Казбека» он взял сразу на месяц вперед. Подмигнул миловидной продавщице, доверительно сообщил, что собирается сделать подарок членам своей экспедиции ко Дню Красной Армии — каждому по коробке.

Только-только успел вернуться домой, управиться по хозяйству, и — звонок от «благодетеля».

Иван Афанасьевич то, что теперь у него имелось, не стал афишировать. Выставил самые скромные из закусок, нажарил «микояновских» котлет. Весьма вкусных, кстати, из настоящего мяса, да еще и поджарил их на коровьем масле, тоже настоящем. Да, вот это жизнь! Не совсем та, что у товарищей, прикрепленных к буфету ГУГБ (когда они на свободе), но намного лучше, чем у Шадрина, сидящего сейчас на нарах. А там черт его знает, может, старшим майорам и в камеру спецпаек носят.

У нас же — строго в пределах наличности, оставшейся до очередной зарплаты. А какая наличность у совслужащего на исходе третьей пятидневки[19]после предыдущего жалования? Ну да посидеть за мужским разговором хватит. А если высоким товарищам не понравится — пусть знают, как простые люди живут.

Буданцев с интересом наблюдал за гостем. Опыт имелся. Это следователи могут разбираться с клиентом неделями и месяцами, выстраивая психологический портрет и стратегию дела, а оперу приходится иногда за несколько минут сообразить, с кем дело имеет и как себя вести.

Неплохо выглядит нарком и нормально держится. Гораздо спокойнее, чем позавчера. Только вот что его привело сюда? Несопоставимы их социальные уровни. Поболтать да водки выпить? А для чего? Если он по-прежнему при должности и на свободе, так не с опером муровским ему душу отводить. А если не сложилось чего, так тем более не явился бы. В другом месте разговоры разговаривал…

Несмотря на эти вполне естественные мысли, сыщик изобразил искреннюю радость. Да и стараться особенно не пришлось. Гость — всегда гость, особенно когда распирает изнутри чувство давно забытой свободы. Теперь уже и финансовой. Говорить именно об этом Буданцев не станет, но перевести эмоцию в другое русло — отчего же и нет? Сказку про парикмахера, который от невыносимого желания высказаться об узнанной страшной тайне убежал в камыши и там отвел душу, он тоже помнил.[20]

— Очень вы вовремя, Григорий Петрович. Я тут, узнав о вашем визите, решил нечто вроде новоселья устроить. В одиночку-то какой праздник? Верный путь к алкоголизму. А вдвоем очень недурненько можно посидеть. Смотрите, какие мне апартаменты отломились, нежданно-негаданно…