Никто кроме Путина. Почему его признает российская "система" - Люк Хардинг

* * *

Позже, тем же вечером я встречаюсь с Дмитрием Капсовым, активистом организации «Environmental Watch» на Северном Кавказе. Мы идем выпить в «Тинькофф», приморскую мини-пивоварню, одно из многих кафе под открытым небом с завышенными ценами вдоль многолюдного променада Сочи. Капсов — политически страстный и красноречивый, что является редкостью среди апатичной российской молодежи. В предыдущем месяце министр экологии России Юрий Трутнев поддержал кампанию Капсова, когда признал, что некоторые олимпийские строительные площадки в горах «выглядели ужасно».

По словам Капсова, строительство было катастрофой — поваленные деревья, нарушение правил национальных парков и уменьшение на треть популяции медведей. Строители подняли столько песка из городской реки Мзымты, что разрушилась вся экосистема. «Мы можем уверенно утверждать, что уже снижается биологическое разнообразие видов, — говорит мне Капсов. — Проект глупый, особенно во время повышения цен и роста безработицы». Капсов добавляет, что написал протестное письмо президенту МОК Жаку Роже. Однако Роже не ответил и передал письмо организационному Олимпийскому комитету России.

На следующее утро я беру интервью у Лебедева, который летит в Сочи, чтобы начать свою мэрскую избирательную кампанию. Лебедев отвергает обвинения в дилетантизме и говорит, что уверен в своей победе. Он заявляет: «Кремль недоволен местной властью и тем, как происходит подготовка к Олимпийским играм. Отвратительная коррупция».

Однако кампания Лебедева длится лишь столько, чтобы он успел пожать несколько рук, а московские таблоиды назвали его «английским шпионом в тапочках». «Известия», в свою очередь, называют миллиардера «сумасшедшим». Вскоре после этого судья лишает Лебедева права участвовать в выборах — решение, которое уже Лебедев называет «сумасшедшим». В своем блоге он сравнивает выборы в Сочи с выборами в Зимбабве. Тем временем в фильме, который демонстрируется на сочинском телевидении, Немцова называют агентом иностранного влияния.

Региональная администрация также добавляет свою лепту — заставляет тысячи учителей, врачей, солдат и санаторных работников голосовать заблаговременно. Этот метод, по словам оппозиции, способствует увеличению количества нарушений. «Это не настоящие выборы. Это назначение кремлевского кандидата с небольшой долькой местного голосования, — жалуется мне кандидат от Коммунистической партии Юрий Дзагания. — По ночам наши билборды снимают. Мы не можем распространять материалы. Я не появляюсь на телевидении. Я никогда не был в Зимбабве, но сравнение недалеко от истины».

Российским федеральным элитам, похоже, безразличен ущерб, который наносит репутации страны использование «административного ресурса» (эвфемизм мошенничества) во время выборов. В ходе выборов в Думу в 2011 году происходит похожее широкомасштабное мошенничество, которое приводит к многолюдным уличным акциям протеста. Я осознаю, что единственная забота Москвы — обеспечить, чтобы должность занял проверенный подданный. В большой степени речь идет о власти. Но также и о деньгах. Большие деньги. «Сторонники Путина имеют серьезные финансовые интересы в Сочи, — говорит мне руководитель кампании Немцова Илья Яшин. — Важно найти кого-то, кого можно контролировать и отвлекать глаза от коррупции».

Выборы интересны в одном аспекте: разрешено голосовать жителям соседней Абхазии. Решение Медведева признать Абхазию в 2008 году является весомой поддержкой этой территории и ее сепаратистского руководства, которое расположилось на волшебном побережье Сухуми. Абхазия получает кое-что из олимпийских миллиардов. Но в то же время поддержку Москвой крошечной абхазской нации вряд ли можно назвать альтруистической. Эта микротерритория стратегически важна для России. Она имеет глубоководный порт, 900 миллионов баррелей нефти на суше и потенциально даже больше на дне моря. Более того, московские строительные компании, которые создают инфраструктуру для олимпийских игр в Сочи, используют абхазские ресурсы.

Это, конечно, злит грузин. Они призывают к мировому бойкоту зимних Олимпийских игр в Сочи 2014 года, похожего на бойкот США игр в Москве в 1980 году, после советского вторжения в Афганистан. Несмотря на сочувствие ЕС к Грузии, вероятность бойкота достаточно низка. Грузинские парламентарии говорят, что аморально проводить олимпийские игры менее чем за 10 миль от оккупированной территории. Но они также указывают на другую, более реалистичную угрозу играм — на угрозу джихада с Северного Кавказа.

* * *

В 2008 году я еду в Абхазию. Путешествие происходит за четыре месяца до войны с Грузией — среди зловещих конфликтов на неофициальной границе между Грузией и ее отделенной провинцией. Абхазия для меня открытие. Страна протяженностью каких-то 150 миль кажется сонным приморским раем. Она имеет мандариновые рощи, эвкалиптовые деревья и галечные пляжи. Как и в Сочи, российские трудящиеся отдыхали здесь с коммунистических времен, расслаблялись в специализированных санаториях, возведенных вдоль умопомрачительного побережья.

Абхазский рубеж — всего в 45-ти минутах езды от центра Сочи. Я перехожу границу. Ловлю такси. Машина — вездесущие «Жигули» (русское название «Лады»). Через 30 секунд после отъезда по ухабистой дороге абхазский дорожный полицейский останавливает нас и требует взятку. Я неохотно даю несколько купюр. Экономическая изоляция оставила Абхазию оторванной от внешнего мира. Обменников нет: мы должны иметь при себе российские рубли. Транспорт очень вялый: единственный трамвай зыбко торит свою тропу вдоль широкого красно-оранжевого ржавого прибрежного пути, мимо разрушенных неоклассических станций и пальм.

У реки Ингури, пункта пересечения границы между Абхазией и контролируемой грузинским правительством территорией, я вижу скучающих российских солдат. Они сидят в камуфляжном бункере и наблюдают за тем, как местные жители пересекают мост. Ниже на берегу реки рыболовы используют самодельные ивовые удочки и ныряют в бурные бирюзовые воды за форелью. Когда я был там, стрельбы не было слышно — только шумное кваканье лягушек.

Выше по дороге от реки находится скотоводческий поселок Дихазурга. Тут коровы ходят по ореховым рощам. Многие покрытые глицинией виллы не имеют крыш и стоят пустыми — владельцы оставили их, убегая через реку во время гражданской войны в Грузии, которая велась между этническими грузинами и абхазскими повстанцами, поддерживаемыми русскими, в 1992–1993 годах. Возле некоторых домов до сих пор растут бледно-желтые нарциссы. Кажется, что хозяева просто вышли ненадолго.

Почти половина населения Абхазии — преимущественно этнические грузины — бежали во время войны двадцать лет назад. Тбилиси хочет, чтобы беженцы вернулись. Кое-кто вернулся. Тем временем Абхазия утверждает, что сама была жертвой миграционной политики, когда Сталин, грузин по национальности, поселил здесь грузин после предыдущих вторжений турок и греков. Местные жители, похоже, не озабочены спором и тем, что их соседкой является конфликтная территория, которую наполовину аннексировала Москва и игнорирует Запад.

«Мы просто едим фасоль [вкусное бобовое блюдо], делаем нашу работу и спим, — говорит мне Квича Кобалиа. — Политику мы оставляем Путину».