Лев Троцкий - Георгий Чернявский

Принять это объяснение трудно потому, что вопрос о редколлегии обсуждался позже вопроса об уставе, когда и произошел фактический разрыв между обоими деятелями. Ничтоже сумняшеся Троцкий на следующей странице воспоминаний признавал, что конфликт с Лениным произошел в результате разного понимания централизма,[137] то есть как раз в связи с уставом.

Мне же представляется, что этот острый конфликт в основе своей имел личностный характер. Троцкий постепенно, но все больше убеждался, что под руководством Ленина, в группе его сторонников он постоянно будет играть вторую роль, никогда не сможет пробиться в единоличные руководители, что ленинская воля и напор будут подавлять его индивидуальность. Этого Лев не мог вынести.

Ко времени Второго съезда Ленин в полной мере осознал, что его путь к партийному руководству (о государственной власти он пока еще помышлять не мог) возможен только в том случае, если он будет пользоваться в борьбе любыми средствами, включавшими пасквили, ложь, клевету по адресу соперников и недругов, фальсификацию их суждений, приписывание им произвольных высказываний и т. п. Троцкому еще было далеко до таковых качеств. Пока ему несравненно ближе в моральном отношении были сдержанные суждения тех, кто оказался в меньшевистской группе, хотя политически поначалу он был ближе к централистским ленинским установкам. Позже Троцкий овладеет многими из ленинских нечистоплотных средств, но дорасти в этом смысле до «старика» он никогда не сможет. У Троцкого усиливалось чувство раздражения против Ленина, которое привело к полному разрыву.

Вспоминая время Второго съезда, А. В. Луначарский через много лет писал в рукописных мемуарах: «Вероятно, в Троцком того времени было много мальчишеского задора. В сущности, очень серьезно к нему не относились по его молодости, но все решительно признавали за ним выдающийся ораторский талант и, конечно, чувствовали, что это не цыпленок, а орленок».[138]

Так в конце Второго съезда РСДРП 24-летний «орленок» Троцкий оказался в стане меньшевиков, которые удостоились этого наименования в связи с тем, что при выборах съездом центральных партийных органов получили меньше голосов, нежели сторонники Ленина.

В дальнейшем меньшевики и большевики, которых подчас называли «враждующими братьями», ибо и те и другие руководствовались одной и той же программой РСДРП, то приближались друг к другу (особенно в период подъема революции 1905–1907 годов), то вновь расходились, претерпевали перегруппировки, пока наконец в 1917 году (а не в 1912-м, как утверждала советская историография) стали двумя самостоятельными партиями.[139]

Лев принял участие в состоявшемся в середине октября 1903 года в Женеве совещании 17 меньшевистских деятелей, на котором вместе с Мартовым, Потресовым, Аксельродом и Ф. И. Даном был избран в состав меньшевистского центра («бюро меньшинства»). Была принята резолюция, подготовленная Троцким и Мартовым, которая являлась реакцией на победу большевиков на съезде. В резолюции обращалось внимание на то, что действия большинства ведут к расколу партии на «замкнутую, односторонне подобранную центральную организацию» и на «широкую разнородную массу социал-демократических работников», компрометируя этим «саму идею единой боевой строго централизованной партии».[140]

Ленин, в свою очередь, энергично полемизировал с Троцким, в частности в посвященной итогам съезда брошюре «Шаг вперед, два шага назад», вышедшей в Женеве в 1904 году. Он, правда, признавал, что в начале съезда Троцкий поддерживал его позиции по вопросам о Бунде, по некоторым программным положениям (о роли крестьянства в революционном процессе). Но касаясь дискуссии по уставу, Ленин уже называл Троцкого оппортунистом или, в некоторых местах, чуть осторожнее: Троцкий, мол, говорит опять, «как оппортунист».[141]

Троцкий, не оставшись в долгу, в свою очередь, опубликовал направленную против Ленина брошюру «Наши политические задачи», посвятив ее «дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду».[142] Брошюра была выпущена меньшевистским издательством в августе 1904 года. Весь ее пафос был направлен против партийного раскола. Хотя автор чувствовал себя ближе к меньшевикам, чем к большевикам, и дискутировал главным образом с Лениным, он начинал несколько дистанцироваться и от меньшевистского крыла. Недаром в предисловии высказывалось сожаление, что русские социалисты как бы не знают других задач, кроме мелочной внутренней борьбы, не видят других перспектив, кроме партийного раскола.[143] В брошюре содержалась острая полемика против того партийного режима, который вытекает «из совершенно фантастических представлений о путях партийного развития». Автор трактовал эти представления как «организационную сутолоку», приемы и методы «осадного положения».[144]

Уже здесь, в предисловии, становилось ясным, что главным объектом критики являются ленинские установки. Троцкий выражал это еще четче в специальном разделе, посвященном «книжке» Ленина «Шаг вперед, два шага назад», в которой «разрозненным предрассудкам придано подобие системы». Троцкий признавал, что писал эту часть работы неохотно, но не потому, как это могло показаться на первый взгляд, что недавно был близок к Ленину. Нет, Троцкий теперь открыто издевался над Лениным: «Хотя и до выхода названной книжки мы не сомневались, что ничего внушительного тов. Ленин не сможет сказать в защиту собственной позиции, ибо позиция, занятая им, совершенно безнадежна, но все же такой бледности мысли, какую он обнаружил, мы не ожидали».[145]

И далее шел детальный разбор тактических и организационных задач социал-демократии с позиции решительного противостояния «ортодоксальной теократии», которую пытался навязать ей Ленин. Эпитеты сыпались один за другим. Ленина автор упрекал в негибкости мысли, в стремлении насадить в партии «казарменный режим», в установке: «Когда против меня восстают, это очень дурно. Когда я восстаю, тогда хорошо».[146] Бумага, на которой Ленин писал, «краснела за него».[147]