Девочка из прошлого - Слава Доронина

Я отрицательно качаю головой.

— Хватит. Я и так захмелела. Вдруг ты воспользуешься ситуацией? — пытаюсь включить кокетку, но настроения совсем нет.

Я и в ресторан поехала, потому что заранее согласилась. Но с радостью осталась бы дома. После визита на кладбища я почти час проплакала в своей комнате из-за смерти Карины, а потом ещё столько же скрывала макияжем припухлость век.

— Обязательно воспользуюсь, — улыбается Илья. — Кстати, с Карелией у нас всё в силе? Поедешь?

— Да. Я ведь обещала, — успокаиваю его, пожимая плечами.

Я бы с радостью и Тима взяла, но его укачивает в машине на дальние расстояния. К тому же я знаю друзей Ильи: скорее всего, намечается шумная тусовка. Сыну спокойнее будет остаться дома.

— Пока всё складывается так, как я и планировал!

А у меня всё выходит из-под контроля и в душе полная неразбериха и раздрай.

Мы выходим из ресторана около полуночи. Илья отвозит меня домой, и мы долго целуемся в машине, как подростки. Кое-кто сегодня очень настойчив, а я лишь имитирую интерес, потому что перед глазами стоит неживой взгляд Динара, в ушах звучат его слова о Карине. А ещё я до сих пор чувствую прикосновение его губ к запястью, когда залепила ему пощёчину.

— Может, ко мне? — хрипло спрашивает Илья, но я отрицательно качаю головой.

— В перспективе да, но сегодня — нет. Я настроилась на знакомство с твоими родителями завтра, а не этой ночью, — говорю, а сама ловлю себя на мысли, что о таких вещах не спрашивают.

Когда накрывает страстью, не до разговоров. Уж я-то точно знаю. Но с Ильёй такого нет. Он медлит, выжидает и будто боится сделать неверный шаг. Словно я всё ещё маленькая пугливая девочка — нежный и хрупкий цветок, который он боится сломать. Это мне одновременно и нравится, и нет. Сравнивать глупо, но это и не сравнение. Динар и Илья как южное и северное полушарие. Люди зачастую и там и там живут, только жизнь складывается совершенно по-разному. Может быть, по такому принципу Динар и выбирал себе жену? В Катине его привлекает статус, которого у меня нет и никогда не будет, хладнокровие, её умение держать себя на людях, образование, а от меня ему сносило крышу, и он просто хотел со мной спать. Вот и путешествовал между полушариями, выбрав в итоге мёрзлый холод. Моего жара, увы, не хватило растопить его ледяное сердце.

Илья откидывается на спинку сиденья, кладёт руки на руль, восстанавливая дыхание, и вдруг спрашивает:

— В чём дело, Наташ? Ты весь вечер поникшая. Есть какая-то причина для грусти?

Я решаю сказать правду.

— Сегодня я узнала от общих знакомых, что погиб один хороший человек. Очень тяжело смириться с этой новостью. Поэтому и улыбаюсь через силу. Мне следовало отказаться от похода в ресторан, но ты так хотел разделить со мной свою радость...  Я правда очень старалась и не хотела омрачать этот вечер своим кислым видом.

— Один человек? — хмурится он. — Это мужчина или женщина? Почему всё приходится вытаскивать из тебя клещами?

— Женщина. И я до сих пор не могу в себя прийти. Такая пустота внутри после этой новости...

— Что с ней случилось?

— Несчастный случай, — пожимаю плечами.

Меня вдруг посещает мысль съездить в салон, где я когда-то работала, чтобы увидеться с Мариной, сестрой Карины. Выразить ей соболезнования. От Динара ничего путного я не услышу. И не уверена, что мы снова увидимся, если только и впрямь не надумаю заявиться к нему домой вместе с Тимуром. Но всё же я не такая отчаянная.

— Сочувствую, златовласка. Но ты же понимаешь, что думать нужно о живых? У тебя есть Тим, я, любимая работа. А ты в такой загруз ушла... Мне это напоминает не самое лучшее время в твоей жизни. Видеть ту Наташу было очень больно. Я больше не хочу.

Поджимаю губы и киваю.

— Ты прав. Нужно думать о живых. Но до этого дня я и думала о Карине как о живой. Эта новость выбила меня из колеи. Ладно. Не бери в голову. — Целую Илью в щёку и тянусь рукой к двери.

— Постой. Карина... — задумчиво произносит Илья и хватает меня за запястье. — Это помощница Асадова? Ты с ним виделась?

— Мы с ним случайно пересеклись на кладбище, когда я была у родителей. Он приходил к ней.

Лицо Ильи меняется, и кажется, теперь не у меня одной упадническое настроение.

Я могла бы промолчать, но не хочу. Пусть знает, в чём причина. После сегодняшней встречи с Динаром я поняла, что все мои убеждения на его счёт трещат по швам. В его жизни случилось что-то серьёзное и плохое. И я хочу знать что.

— Я провожу, — спохватывается Илья и идёт следом, когда я выхожу из машины.

Мы останавливаемся у двери, он снова целует меня и гладит по волосам.

— Завтра в десять заеду за тобой. Спокойной ночи. Всё будет хорошо, златовласка.

Я ничего не отвечаю. Захожу в дом и иду наверх. Заглядываю к сыну. Они спят с Симой на диване. Тимур снова капризничал и отказывался спать в кроватке один?

Я раздеваюсь и долго стою перед зеркалом, рассматривая своё тело. Шрам на плече ещё долго будет заметен, а вот шов от кесарева сечения посветлел, и его не видно под бельём. Эти отметины можно скрыть одеждой, но что делать с теми, которые внутри и до сих пор кровоточат? Почему я снова думаю о Динаре и переживаю за него? Почему в жизни всё так сложно? Почему сердце тянется к тем, с кем мы не можем быть?

Беру в руки телефон, открываю контакт Асадова. Долго смотрю на номер, и пальцы жжёт от того, как хочу ему написать. Я ведь думала, что избавилась от своей зависимости к этому человеку. Выходит, нет. Умом понимаю, что Илья — как маяк, и я не должна сходить с курса, пока внутри бушует шторм, вот только сердце рвётся на части, и мысленно я пишу Динару сообщение, еду к нему домой, продолжая тешить себя надеждами, что меня хотят в нём видеть и ждут. Я до сих пор помню вкус его поцелуев, и как Динару нравится, когда его ласкают. Часто вспоминаю смуглое лицо — не могу не вспоминать, когда рядом живёт его маленькое продолжение. Помню, что Динар не ест картофель, потому что это напоминает ему о тяжёлом детстве, что обожает слабо прожаренные стейки с кровью и никогда не пьёт чай. По утрам он принимает контрастный душ и даже какое-то время пытался приучить к этому и меня, но в итоге сдался — надоело слушать мой визг на весь дом и причитания, что я плохо переношу холод. Мы недолго были вместе, от силы полгода, но они было самыми яркими и запоминающимися в моей жизни. А может быть, причина, что я не могу ничего забыть, только во мне? Что сложного — впустить в свою жизнь новые чувства, дать себе шанс полюбить Илью с такой же силой, как и Динара? Оказывается, сложно.

Я засыпаю глубокой ночью и просыпаюсь от топота маленьких ножек по полу. Тим забирается на кровать с книжкой в руках и прижимается ко мне маленьким тельцем. Обнимает за шею и целует в щёку. Мне плевать, что рекомендуют психологи и как советуют воспитывать мальчика — я хочу дарить ему всю нежность и любовь, которые у меня есть, целую и обнимаю его так часто, как того требует материнское сердце. Рассматриваю Тимура по ночам и нередко задаюсь вопросом: каким папой был бы Динар для нашего сына? У него ведь не было отца. Был только мой, и он любил нас троих.