Вирусапиенс - Сергей Гатаулин

«Сильно изменился Вирусапиенс», – подумал Тромб, наблюдая за разговором из своего укрытия. Вспомнил последнюю встречу – с испуганным, обозленным существом.

Священник, по-видимому, привык к подобным фокусам и преобразованиям Вирусапиенса. Не удивился, только тяжело вздохнул и покачал головой. Пытаясь успокоиться, вернулся за стол.

Тромб поднялся, собираясь уходить, но замер, услышав просьбу старца.

– Полковник! Подключайте убогого!

Боец приник к решетке, не отводя взгляда от взволнованного старца, замер. Отец Михаил нервно постукивал кончиками пальцев.

«Кроме Ивана Васильевича Коваля, больше некому быть полковником», – подумал Тромб, но в зал вошел молодой, нескладный здоровяк в развевающейся свободной рясе.

– А ты здесь что делаешь, Игорь? – отец Михаил замолк на полуслове, дернул головой, раздраженно фыркнул.

– Дьявол! Не привыкну я к вашим виртуальным фокусам, – прошипел он, осматривая вошедшего монашка.

– Убогого подключили к мнемосканеру Можете говорить, – произнес тот, устанавливая на столе небольшой экран, повернулся к старцу и раздраженно пробурчал: – Да не сверлите меня взглядом! Это я, Коваль. Ваш компьютерный гений на все случаи жизни создал только один виртуальный образ – свой. Теперь все, кто подключается, вынуждены носить его личину.

Опутанный проводами прибор включился, загудел, подмигивая разноцветными огоньками. Засветилась жидкокристаллическая панель.

Тромб всмотрелся в маленький монитор.

Полураздетый, опухший от побоев мужик, мотая из стороны в сторону окровавленной бородой, пялился с экрана единственным глазом. На месте второго зияло развороченное окровавленное отверстие. Привязанный к креслу крепкими кожаными ремнями, он рванулся к свободе и истошно завопил, сотрясаясь всем телом:

– Царя казните, ироды!

* * *

– Петра Третьего! – бородач выгнулся.

Со всех сторон его окружали компьютеры, с которых то и дело срывались длинные ветви электрических разрядов. Содрогаясь в конвульсиях, обнаженный человек, словно громоотвод, впитывал в себя яркие растянутые искры. Они впивались в голую кожу и, казалось, проваливались в покрытое горячим потом тело. Минута интенсивного электромассажа – мужик затих. Несколько секунд посидел, собираясь с силами и вдруг в очередной раз выгнулся дугой, завыл истошно:

– Царя казните, ироды! Петра Третьеего!

Бейрут вгляделся в расплывчатую картинку компьютерного зала:

– Давно камера включилась?

– Только что, – Жора на секунду оторвался от экрана, но тут же скользнул взглядом обратно.

Шпионская поделка Бейрута висела прямо над головой отца Михаила и передавала искаженное (слегка выпуклое) изображение церковного зала.

Старец развалился в громадном кресле, чуть поодаль, в уголке. Упираясь локтями в массивные подлокотники, ожидал, когда полуголый мужик придет в себя.

Большие зеркальные очки, закрывая его лицо, словно гигантские капли ртути, вытягиваясь к ушам, обхватывали серебристую шевелюру, стекали изящной дугой на затылок.

– И эта сволочь здесь, – процедил Бейрут сквозь зубы.

Коваль жестом фокусника достал из-за спины изящную пластиковую каску, с множеством проводов и датчиками-прилипалами. Проворно, словно делал это каждый день, водрузил на голову мужика шлем виртуальной реальности, закрепив липкие клеммы на израненном теле.

– Хорошая техника у братиев, – позавидовал Жора. – Это не наши реальные ведра нереальной виртуальности!

– Божьи люди всегда были впереди планеты всей. Они только прикидываются двоечниками и костерят учёных почём зря, – Бейрут не отрывал взгляда от экрана второго монитора. Сейчас он был похож на кролика, загипнотизированного удавом.

– Костерят? – удивился Жора. – В смысле, на костёр отправляют?

Бейрут закатил глаза, покачал головой:

– В смысле ругают!

Компьютерная электротерапия меж тем благотворно подействовала на одноглазого царя. Приняв на себя десяток разрядов, он перестал дергаться, наклонив голову, замер, прислушиваясь к чему-то.

Отец Михаил подался вперед, стараясь привлечь внимание мужика, приподнял руки и начал медленно совершать плавные движения, покачиваясь из стороны в сторону и бормоча что-то себе под нос. Как ни старались хакеры, но услышать, что он говорит, не могли.

– Жучки слабые, – скривился Жора, оглядываясь.

– Размеры не позволяли, – оправдался Бейрут, сдвигая мониторы с разными картинками. – Смотри!

Голый мужик, медленно покачиваясь – в такт движениям старца – погружался в гипнотический транс.

– Емельян, – громко произнес он, отвечая на неслышимый вопрос старца.

Изображение кибернетического священника дрогнуло и неожиданно понеслось навстречу удивленным зрителям. Промчались мимо гигантские зеркальные очки, громадный крест, возлежащий на груди отца Михаила, мелькнул и исчез. Крошечный пластиковый соглядатай сорвался с потолка, шумно грохнулся об стол, несколько раз перевернулся и остановился на самом краю дубовой столешницы. Кувыркающийся на экране старец не обратил никакого внимания на высадку вражеского десанта. Допрашивая бывшую царскую особу в виртуальном храме, он ничего не видел и не слышал в реальном.

– Так-то лучше! – Жора довольно улыбнулся, резко хлопнул кулаком в раскрытую ладошку.

Бейрут повернулся, уставился удивленным взглядом:

– Как ты это сделал?

– Тсс! – цыкнул довольный хакер. – Слушай!

Электронный шпион приземлился так, что лицо священника оказалось прямо напротив объектива, а микрофон свободно улавливал слова.

– Емельян? – Отец Михаил ждал продолжения, и привязанный мужичок почувствовал это.

– Был Емелей-писарем, – выдавил он и громко засмеялся. – Был Емельяном Пугачёвым, Петром Третьим и ещё кем-то страшным… в непонятном мире… в аду, наверное. Там грешники… на рычащих телегах.

Старец вздрогнул, услышав странный ответ, кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями:

– А сейчас? Кто ты сейчас?

– Не знаю, – Емельян встрепенулся, шумно хлестнул себя по голой ляжке. – Казнили меня!

Святой отец обхватил ладонями начищенный до блеска крест, потер руками сияющую поверхность.

– Я всё испортил! Я был царём, но испугался! – неожиданно Емельян схватился за шлем и попытался сорвать его.

– Отпустите меня!

Компьютеры загудели, словно почуяв угрозу, затрещали искрами. Ветвящаяся вспышка осветила перекошенное лицо, разряд, сорвавшийся с системного блока, коснулся лба, оборвав отчаянный крик. Несколько секунд безумный бородач, закатив зрачок единственного глаза, таращился перед собой мутным бельмом. Затем уронил голову на грудь, продолжая при этом едва слышно бормотать.