Воскресшая - Ольга Вешнева

отводил глаза, если я на него смотрела. Пока могущественные Наблюдатели приделывали мне встроенные крылья, младший и последний из славной династии Грейсонов наполучал достаточно оплеух и пинков, чтобы уяснить – ему лучше не отсвечивать, если жизнь дорога.

Я поняла, что Билли здесь с утра до ночи выслушивал обвинения в смерти брата. Всего за месяц, который, наверное, показался ему длиннее года, его совсем отвыкли звать по имени. Дразнили слизняком, сопляком и вонючкой. Повторяли, что сами не знают, для чего продолжают его терпеть в общем убежище. Как говорила Динь, предателей бросают на съедение шакалам. Среди нормальных людей им не место.

Я ничего не говорила в адрес Билли – ни оскорбительных, ни самых невинных слов. Помалкивала, чувствуя себя так же неуютно, как всеми презираемый младший наследник. Не думала, что Билли мог бы спасти брата. Вряд ли он смог бы повлиять на развитие событий, если бы не остался в лесу, а отправился вместе с нами в город-ловушку. Погибнуть он мог – это запросто, тут сомневаться не приходится.

Мы каждый день ходим по острию ножа. Таковы новые реалии человеческой жизни, точнее каждодневной борьбы за выживание.

Понимала, что мне самой придется заново вписываться в жесткие рамки, вне которых я провела преступно много времени.

Кем я вернулась? Ангелом отмщения?

Сколько бы ни примеряла на себя возвышенный образ, не налезал он, как старая детская футболка. Несмотря на обретенные крылья, чувствовала себя слишком приземленной, обычной, недостойной. Чарли они бы шли лучше, только ему бы больше подошел не белый, а черный цвет. Его самый любимый.

То, что друзья меня легко и приветливо встретили, не попытались пристрелить как непонятного мутанта, дарило утешение. Но, увы, не тот согревающий уют, который я могла почувствовать лишь в объятиях Чарли. Мне хотелось снова укутаться в них, словно в мягкий и теплый плед, уронить голову ему на плечо и забыть обо всех тревогах и невзгодах.

Невыносимо тяжело мне давалось осознание того, что сказочное волшебство нашей любви для меня навсегда потеряно. Да, зачем кривить душой, пожалуй, я и вовсе не могла понять и принять, не говоря про то, чтобы смириться с моей личной катастрофой.

Для всех друзей гибель Чарли стала крайне болезненной утратой. Но для меня как будто в одночасье погасло солнце, вместе с луной и всеми звездами, способными осветить путь и указать верную дорожку. Я не могла представить свой мир без него. Понимала, что должна перебороть обжигающе горькие чувства и научиться жить дальше, но понятия не имела о том, как это сделать.

Друзья говорили – я будто родилась заново. Возродилась как мифическая птица Феникс из пепла войны. Но сама себя я чувствовала иначе – так, словно у меня в запасе остались считанные дни. Я будто брела наугад и наощупь в кромешной темноте, потеряв надежду выйти на свет, хотя бы увидеть вдали спасительный огонек.

Мне хотелось побыть одной. В голову легли паршивенькие мысли о том, что друзья мне тайком завидуют. Еще бы, меня избрали некие высшие силы или могущественная иномирная раса. Подарили мне крылья и сделали из меня супергероиню, способную спасти мир.

За какие такие заслуги? Чем я лучше каждого из наших ребят, ну, кроме трусишки Билли? Ничем! А в сравнении с Чарли я проигрываю по многим пунктам.

Может, мне просто казалось, что на меня косо смотрят, а потом загадочно переглядываются между собой. Как бы то ни было, сразу после ужина мне захотелось сбежать в лес. Я мечтала выйти на утес, с него открывался живописный вид, и до утра там просидеть, любуясь залитым лунным светом ущельем, поросшим красивой голубой травой, которая изредка цвела мелкими белыми “звездочками”.

Меня не отпустили друзья. Напомнили, что на сегодняшнюю ночь я для них – строгая училка, которая должна все разложить по пунктам и объяснить как для тупых.

Я и сама не забывала об ответственности лидера команды. Мы должны были основательно подготовиться к первому боевому заданию под присмотром Наблюдателей, внимательно изучить все их подсказки.

Мне пришлось смириться с тем, что ночь пройдет без сна, отдыха и моего бесцельного сидения на утесе в тоске и одиночестве. Ганс правильно сказал, в компьютерной игре промедление приводит к ее концу. Но в реальной жизни мы не можем возрождаться десятки раз, чтобы начать сначала. Мой пример – исключение из правил, и второго шанса у меня не будет.

Мои затисканные друзьями суперпрочные крылья, из которых никому не удалось выдернуть перо, спрятались от излишнего внимания. Сама не поняла, как они могли “упаковаться” обратно в спину.

Динь сказала, что крылья уменьшились в размерах и ушли под кожу, не оставив шрамов. Ей хотелось просветить меня насквозь хотя бы простейшим рентгеном, чтобы разгадать удивительную загадку. К счастью, ничего подобного у нас, как обычно, под рукой не оказалось.

Меня не интересовали тайны иномирных биотехнологий, если только те не могли нам помочь разделаться с ифери. Хотелось покончить с мерзкими тварями раз и навсегда.

При каждом воспоминании о Чарли мое сердце словно сжималось в груди от неизлечимой боли. Ругала себя за пролистывание фотографий в телефоне, отдавала гаджет кому-то из друзей, включив навигатор или учебный блок Наблюдателей, а потом сама едва ли не выдергивала из рук, чтобы снова тапнуть значок галереи и увидеть любимое лицо. Нет, от листания фоток не становилось легче, но зачем-то я вновь и вновь подвергала себя сладкой пытке, мысленно возвращаясь в те дни, когда нам с Чарли было возмутительно хорошо вместе.

Я понимала, что боль потери останется со мной навсегда. Время вряд ли поможет, да и много ли его у нас осталось в запасе? Никто не скажет, даже всемогущие или нет, тут спорный вопрос, Наблюдатели. Или их правильнее называть надсмотрщиками? Я не нашла компромисса в мысленном споре с самой собой на этот счет.

Можно подумать, в чем проблема? Летай и наслаждайся возможностью, о которой люди могут лишь мечтать. Будь благодарна тем, кто тебя спас и фактически вернул к жизни.

Но я, наверное, окончательно утратила способность думать о хорошем. Меня душила горечь невосполнимой потери. Обида за то, что могли, но не спасли, становилась лишь сильнее с каждой прошедшей минутой новой жизни.

Я чувствовала себя так, словно внутрь моего тела пустило корни маленькое пока дерево. Одно из тех, что росли на крыше нашей хижины. И вот оно проникало в меня все глубже, оплетая внутренние органы жесткими корнями, не позволяя дышать полной грудью. Я не знала, как