Моя Нирвана - Инна Инфинити
Шрифт:
Интервал:
На этом я захлопнул дневник и продолжил делать то, что доставляло мне огромное удовольствие — издеваться над Лизой, внушать ей, что она эдакая сиротка, которой папа помогает из жалости, и что ей в нашей семье не место.
А теперь Лиза выросла, и я пожинаю плоды.
И когда медсестра заставляет ее уйти, я еще долго лежу и пытаюсь понять, почему она так сильно плакала. Я не могу вспомнить ни одного раза, когда сделал бы для Лизы что-то хорошее. Что-то, что могло бы заставить ее сильно переживать за мою жизнь.
Она больше не приходит меня навестить, хотя я провожу в больнице несколько месяцев. У меня перелом спины. Но несколько операций ставят меня на ноги в прямом смысле этого слова.
Иногда я ловлю себя на мысли, что жду ее. Просто меня так поразил тот факт, что она плакала из-за того, что я чуть не погиб, что я теперь только об этом и думаю. Каждый раз, когда открывается дверь палаты, я поворачиваю голову в надежде, что это Лиза. И каждый раз это не она.
Потом в какой-то момент мне даже становится обидно. Да, наши отношения всегда были плохими, я сильно издевался над ней в детстве, но ради приличия она могла бы хоть раз появиться! Я вообще-то могу навсегда остаться инвалидом!
А потом я вспоминаю, что Лиза лежала в больнице три раза: с воспалением легких, с аппендицитом и с переломом ноги. Я не навестил ее ни разу. Так что глупо с моей стороны ждать, что она придет ко мне с апельсинами и будет спрашивать, как я себя чувствую.
От Сени я узнаю, что острый камень на гравийной дороге пробил мне правое переднее колесо. Именно поэтому автомобиль стало тянуть в правую сторону. Нельзя обвинить Змея в покушении на убийство, но он определенно рассчитывал на то, что мой «Мустанг» не выдержит гравий. Сам он, кстати, перед гонкой поставил себе другие колеса — которые приспособлены для такой дороги.
Через полгода, когда я уже наконец-то могу не только ходить, но и бегать, и тренироваться, и драться, я все-таки подкарауливаю Змея. Даже после такой тяжелой травмы я намного сильнее, чем он. Ломаю ему челюсть и несколько ребер.
А потом, конечно же, я иду знакомиться с прекрасной Машей-Дашей, которой как раз исполнилось 18. Девушка отнюдь не против моих настойчивых прикосновений к интимным местам, но в последний момент я понимаю, что все-таки не могу.
Она блондинка. У меня были девушки с абсолютно разными цветами волос: брюнетки, шатенки, русые, рыжие, красные, розовые и даже зеленые. Но светловолосых я обхожу стороной. В моей постели не было ни одной блондинки. И я оставляю сестру Змея. Тем более что, как я узнал от Иры, Лиза с ним рассталась сразу после аварии.
Мои взаимоотношения с Бестией никак не меняются. Я продолжаю ее игнорировать, а она продолжает выводить меня из себя. Я не понимаю, зачем ей это нужно, но она явно испытывает удовольствие.
Иногда я смотрю на Лизу и вспоминаю, как она держала мою руку и плакала. Я не рассказываю ей, что не спал тогда и все слышал. Но тот случай надолго зависает в моей голове сложным ребусом, который я пытаюсь отгадать, но никак не получается.
До 1 сентября остается не так много времени, а в этот раз я твердо намерен окончить институт, поэтому перед началом учебного года я решаю сделать все важные дела, которые давно откладывал. Управление клубом и гонками параллельно с универом никто не отменял, так что вряд ли меня будет хватать на что-то еще помимо беспонтовой учебы и любимого дела.
В связи с этим вечером следующего дня я еду увидеться со своим лучшим другом. Илья Токарев — известный московский ресторатор — держит в столице несколько сетей ресторанов, кофеен и бургерных, а недавно еще открыл свой первый ночной клуб. Так как это новое заведение, Илья проводит в нем большую часть времени.
Клуб носит такое же название, как и рестораны Ильи — первые три буквы его фамилии: «Ток». Ну и внутри все отделано в виде молний и электрических разрядов. Клуб двухэтажный. На первом этаже бар и столики, где можно спокойно пообщаться, а вот на втором уже танцпол и ложи для любителей ночной жизни.
Илья старше меня почти на 25 лет и изначально был другом родителей. Ну как изначально. Он и сейчас продолжает дружить с предками, но я тоже общаюсь с ним очень плотно. Настолько плотно, что могу назвать его своим единственным лучшим другом.
Иногда мама просит Илью повлиять на меня в плане рода моей деятельности, и Илья начинает шарманку о том, что мне нужно заняться чем-то серьезным, а не вот этим всем, чем я занимаюсь. Но я быстро выкупляю, что он это говорит по просьбе матери, и пресекаю такие разговоры.
А еще Илья меня крестил, когда я родился. И это лучший крестный отец, которого только можно себе представить. На мое совершеннолетие Илья подарил мне мотоцикл. Мать тогда схватилась за сердце, а вот я пришел в дичайший восторг, когда увидел черную «Ямаху», перевязанную красным бантом, и плакат «Гроза всех московских улиц».
Я переступаю порог заведения и сразу попадаю в большое темное помещение, подсвечиваемое софитами. Людей еще нет, на полную мощь клуб начнет работать ближе к полуночи. Я сразу нахожу глазами Илью. Он сидит за барной стойкой и смотрит в телефон.
— Привет! — хлопаю его по плечу.
— Миша! — друг отрывается от телефона и спешит пожать мне ладонь. — Как дела?
Я залезаю на барный стул напротив него.
— Нормально. Ты как?
— Погружаюсь в прелести владения ночным клубом. — Хмыкает. — Прикинь, на прошлых выходных уборщица обнаружила в кабинке туалета шприцы. До этого она находила пустые пластиковые пакетики с остатками белого порошка. И вот что мне делать? Ставить камеры в кабинках? — Возмущается. Затем поворачивается к бармену. — Серег, нам два «Гиннеса».
Парень тут же принимается наливать пиво в высокие стаканы.
— Ну, наверное, надо, чтобы фейсконтроль получше на входе досматривал. — Говорю.
— Да, но охранники же не будут раздевать посетителей до трусов. — Друг трет уставшее лицо. — Лучше бы я еще один ресторан открыл, чем ночной клуб.
Я смеюсь.
— Да брось. Я думаю, это в каждом клубе происходит.
— Ну знаешь, мне бы не хотелось, чтобы сюда заявилась делегация из ментов и устроила облаву. Да еще и меня в чем-нибудь обвинила.
В этот момент бармен ставит перед нами два стакана. Мы с Ильей ударяемся стеклом за встречу и делаем по глотку.
— Как мама? — вдруг спрашивает.
Ну конечно, Илье известно, что мама слегла в больницу. Да еще и по моей вине.
— Все хорошо, — спешу его заверить. — Завтра уже выпишут. Ничего серьезного, просто перенервничала.
— А ты зачем так ее пугаешь?
Я тяжело вздыхаю и возвожу глаза к потолку.
— Илья, я не наркоман! — повторяю в тысячный раз. Честное слово, мне теперь все время придется доказывать, что я не верблюд?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!