Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

— Моя одежда…

— Она осталась в соборе, — последовал ответ женщины в белом. — Так и должно быть в полном соответствии с ритуалом. Но не беспокойся. За то время, что ты пробудешь здесь, твоя одежда не сдвинется с места, и ты вернёшься прямо в неё.

— Как это?

— Очень просто. Ты выйдешь из Врат в тот же момент, когда и вошёл в них. Время здесь очень вязкое.

— Где «здесь»?

— В Безвременье.

— Что это?

— Перекрестье миров. Место, где находится Источник Мироздания, альфа и омега всего сущего.

— А ты кто такая, прекрасная леди? — спросил Колин, заранее зная, каков будет ответ.

— Я Хозяйка Источника. — Она протянула ему руку. — Пойдём со мной, Колин Лейнстер. Времени у нас вдоволь…

* * *

…И никаких чар, чтобы скрыть его отсутствие, накладывать не пришлось, поскольку в тот же самый момент Колин вернулся в собор. Кевин и Дана встали с колен и помогли подняться Колину — теперь уже коронованному королю и адепту Источника. Они вместе повернулись к пастве.

— Люди! — торжественно провозгласил архиепископ. — Вот ваш король, законный правитель Логриса!

— Да здравствует король! — дружно воскликнули присутствующие.

Церковный хор грянул «Многая лета». Колин, в сопровождении своей свиты и группы прелатов, принимавших участие в коронации, двинулся к выходу из собора. Позади них начала формироваться процессия.

Кевин, шедший вместе с Даной рядом с Колином, искоса смотрел на короля, поражаясь стремительным переменам, происходившим с его внешностью. Лицо Колина, прежде имевшее слегка болезненный оттенок, приобретало всё более здоровый цвет, тени под глазами исчезли, а на щеках проступил розовый румянец. Без каких-либо видимых усилий он нёс на себе массивную королевскую корону, голову держал высоко поднятой, ступал легко, уверенно, при ходьбе, против обыкновения, не сутулился. В каждом его движении чувствовалась недюжинная физическая сила, которой он раньше никак не мог похвастаться. Ну, в каком ещё более убедительном подтверждении божественности королевской власти нуждался простой народ, восторженно приветствовавший на площади перед собором своего нового государя?…

— Боже! — прошептал Колин, глаза его блестели. — Как это прекрасно — быть полностью здоровым!.. Кевин, дружище, дядя Бриан ошибался насчёт Хозяйки. Она совсем не злая, напротив — очень милая особа. И красивая, и добрая… — Он покосился в другую сторону, влево, и на его губах заиграла нежная улыбка. — Но ты вне конкуренции, Дана. Ты прекраснее всех на свете.

Дана покраснела и украдкой взглянула на Колина, затем вновь обратила свой ясный взор на толпу простонародья, приветствовавшего вместе с королём и свою будущую королеву.

А Кевин почему-то подумал о сестре Колина, Бронвен, и мысль о ней вызвала у него странное волнение…

Мы спустились на лифте в глубокое подземелье дворца, где прекращали своё действие защитные чары, намертво блокировавшие доступ к Туннелю-меж-Мирами, и очутились в просторном помещении, выдолбленном в толще скалы. Это был Зал Перехода, специально предназначенный для сообщения с другими мирами, поскольку весь Солнечный Град, столица Царства Света, был надёжно защищён от любых проникновений извне.

Мы направились в дальний конец зала, где в ряд располагались арки, помеченные как входные и выходные. Они не содержали никаких чар и были предназначены исключительно для удобства, чтобы избежать столкновений при входе и выходе из Туннеля. Под неровным потолком, подпираемым многочисленными колоннами, парили в воздухе светящиеся шары, заливая помещение ровным дневным светом. То и дело перед нами вспыхивали предупреждающие надписи: «Проверьте, имеются ли при вас детонирующие вещества или радиоактивные материалы», «Внимание! Даже остаточная радиоактивность чревата катастрофическими последствиями», «Будьте осторожны! Ещё раз проверьте…» — и так далее. Эти предупреждения были отнюдь не лишними. Попадая в Туннель, все неустойчивые атомные ядра подвергались мгновенному распаду, а взрывчатки, хоть и были принципе транспортабельными, детонировали при малейшей встряске. Если вам надоело жить и вы хотите покончить с собой, то нет более верного способа свести счёты с жизнью, чем войти в Туннель, положив себе в карман немного очищенного урана. Стопроцентный результат гарантирован.

Вооружённые гвардейцы, охранявшие Зал, при нашем приближении вытягивались по стойке смирно и нарочито громко бряцали оружием. По пути нам встретилась группа дворян, возвращавшихся с какого-то незначительного торжества в Доме Теллуса. Они приветствовали нас почтительными поклонами; мама, как обычно, расточала свои ослепительные улыбки налево и направо.

Мы подошли к ближайшей входной арке, и как раз в этот момент под соседней с ней, выходной, возникло слабое свечение. Бледно-голубые молнии мгновенно соткали полупрозрачный мерцающий человеческий силуэт, который ещё спустя мгновение обрёл живую плоть. В проёме появилась та, которую я меньше всего хотел сейчас видеть (после брата Александра, конечно): моя тётушка Минерва, мамина сводная сестра. Эта противная старая мегера любила совать свой длинный нос во все мои дела и отравляла мне жизнь в дедовом Замке-на-Закате и в поднебесном городе Олимпе, где я проводил гораздо больше времени, чем в Солнечном Граде. Кстати сказать, я всегда предпочитал отцовскому Царству Света родину моей матери — Страну Вечных Сумерек. Всю свою сознательную жизнь я чувствовал себя в большей мере Сумеречным, нежели сыном Света, что расценивалось многими моими родственниками со стороны отца как проявление потенциально опасной нелояльности к нашему Дому. Впрочем, сейчас отношения между двумя одинаково родными мне Домами были союзническими и даже дружественными, о чём свидетельствовало и появление здесь Минервы без предварительного уведомления о своём визите.

Материализовавшись, тётушка сделала шаг в нашем направлении, сердечно улыбнулась моей матери, а меня наградила одной из самых гадких своих ухмылочек.

— Юнона, Артур! Вы уходите?

— Увы, сестра, — ответила мать. — Не очень удачное время ты выбрала, чтобы навестить нас.

— Знаю. — Опять гадкая ухмылочка, адресованная мне. — Отец рассказал. Вот уж не думала, что Враг так скоро затребует к себе Артура.

Я понял намёк и бросил на Минерву встревоженный взгляд. Челюсти мои невольно сжались, а в груди неприятно защекотало.

Ясный взор моей матери мигом потемнел. Когда речь шла о её детях, Юнона совершенно не воспринимала юмора, тем более такого чёрного, как у тётушки Минервы.

— Прекрати, сестра! — гневно произнесла она. — Твои шутки отвратительны и вовсе не остроумны. Боюсь, время не властно над твоим скверным характером.

— Прости, — сказала Минерва. — Я не нарочно. Это всё мой длинный язык.