От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку - Фарли Моуэт

Гиви уже успел прочесть несколько моих книг, в частности, о моем собственном военном прошлом в Италии в годы войны, а также о моих долгих скитаниях по северным районам Канады. Между нами завязались дружеские отношения, и мы скрепили их свежими винами, которые только что созрели в громадных, вкопанных в землю глиняных чанах одного из местных хозяйств.

А через несколько дней мы отправились в горы Кавказа. «Волга» Гиви не слишком расторопно, но все же довезла нас в деревню Белоканы, расположенную на склонах горы Дьюлты-даг. Вершина горы, вздымающаяся на высоту тринадцать тысяч футов, была окутана клочьями грозовых облаков, сквозь разрывы в которых мы увидели контуры необозримых заснеженных просторов. Солнце садилось, и весь этот мир титанов был залит пурпуром и золотом. Присев на один из валунов, мы глядели на быстро темнеющую межгорную долину, потягивая молодое вино из кожаной фляги, и Гиви рассказывал мне предания о горцах — жителях здешних мест. Вот одно из таких преданий.

Летом 1942 года, когда немецкие армии стояли у северозападных ворот Кавказа, Гиви получил задание провести разведку и выяснить, насколько соответствуют действительности слухи о том, что отряд дезертиров отступает по лабиринту колоссальных ущелий, расположенных вокруг Эльбруса (Гиви неизменно произносил это название как Альбрус), этой высочайшей (высота его достигает 18 500 футов) горной вершины Европы.

Разведчикам потребовалось несколько дней, чтобы проникнуть в это ущелье, петляя между горными ручьями по козьим тропам и крутым склонам. И вот однажды вечером бойцы почувствовали ни с чем не сравнимый запах, точнее — вонь от костров, в которых вместо дров горел козий помет. Крадучись пробираясь на этот запах, разведчики обнаружили межгорное ущелье, на дне которого виднелось несколько небольших старинных домов, сложенных из камня. Спустившись вниз с автоматами на изготовку, бойцы действительно обнаружили людей — но только не отряд дезертиров, а пять семейств местных горцев.

— Это были альбхазастани, — пояснил Гиви, — представители одного из древнейших народов Кавказа. Они не говорят ни по-грузински, ни по-русски, а объясняются на своем собственном языке. Вскоре я понял, что они почти ничего не знали об этой чудовищной войне, за исключением того, что там, на севере, начались какие-то «неприятности».

Разумеется, я рассказал им о миллионах немецких солдат, танках и самолетах, приближающихся к ним как раз в эти минуты. Но это не произвело на них особого впечатления. Зато они мигом приготовили для нас щедрое угощение, изжарив целиком двух барашков на огромных железных вертелах. Единственное, о чем они хотели и могли разговаривать, это об овцах и козах.

Мы переночевали у них, а когда наутро нам пора было возвращаться в свою часть, один из стариков решил немного проводить нас. Он указал на север и заверил меня:

«Ничего не бойся, сынок. Если эти люди, о которых ты говорил, пришли к нам как враги, мы и наши горы сумеем дать им отпор. Мы всегда поступали так с теми, кто приходил к нам со злом».

Да! — заключил Гиви, отхлебнув глоток вина из фляжки. — Они действительно всегда так и делали[12]!

В те времена, когда сельскохозяйственная революция начала постепенно превращать охотников и собирателей, обитавших в равнинных лесах, в оседлых земледельцев, жители гор на протяжении десятков поколений занимались исключительно скотоводством. У них развились особые навыки и познания. Быть может, именно потому, что пастухи умели так точно угадывать погоду или способны были стойко переносить невзгоды и лишения, они всегда оставались лучшими мореплавателями. И вот однажды по неким причинам, о которых нам теперь трудно судить, альбаны предприняли несколько дальних заморских плаваний. Среди тех, кто отправился в эти походы, были баски, аквитанцы и арморикане, обосновавшиеся на северо-западе Испании и в районе Бискайского залива. К числу этих народов следует отнести и альпуанов с юго-западных отрогов итальянских Альп и Лигурии, которые тоже отправились в море и поселились на островах Корсика, Сардиния и Эльба (Альба). А целый ряд горских племен, тоже не чуждых мореплавания, расселились из Шотландии по всем северным и западным островам вокруг главного острова Альба, который впоследствии получил известность как остров Британия.

Альбаны много веков жили по своим древним обычаям, как вдруг, ок. 1500 г. до н э., на земли Европы хлынули полчища мигрантов с востока и юго-востока. Это были те самые индоевропейские племена, от которых произошло подавляющее большинство народов, населяющих современную Европу.

К 1200 году большинство туземных жителей предгорных равнин к западу от Альп были либо оттеснены, либо уничтожены. Интервенты разрушили саму вековую структуру туземных сообществ, свели на нет индивидуальные различия их культур и, наконец, заменили древние местные языки своим собственным. И впоследствии на протяжении многих столетий единственными языками, которые можно было услышать на равнинах Европы, были диалекты праиндоевропейского.

Однако в горных районах и наиболее удаленных и труднодоступных островах все обстояло иначе. Жители тех мест сохранили свои языки, а также свободу. Разумеется, были и исключения. Одним из них стало племя, жившее в местности, именуемой в наши дни Колли Альбани (Альбанские холмы) — изолированных от внешнего мира вулканических отрогах на западе Апеннин. Оказавшись окруженными со всех сторон племенами индоевропейских интервентов, эти люди были вынуждены капитулировать. Выжившие были угнаны в новый город, основанный захватчиками, и работали там на правах рабов. Река, которая несла свои воды среди его холмов, вытекала откуда-то с голубых заснеженных вершин Апеннин и именовалась Альбула, поскольку считалась обиталищем речной нимфы и пророчицы Альбунеи. И вот теперь она стала Тибром, а местные пастухи, веками жившие в горах у ее верховий, канули во тьме истории.

Другим посчастливилось больше. В VII в. до н э. жители Британии представляли собой общество, живущее по законам бронзового века и еще только вступавшее в век железа, общество, состоявшее в основном из равнинных пахарей и горных пастухов, а также немногочисленных групп рудокопов, добывавших кремень и олово, рыбаков, селившихся на побережье и небольших островках, и отважных мореплавателей. По-видимому, это были люди достаточно мирные, ибо не сохранилось никаких свидетельств того, что междоусобные войны играли в их жизни хоть сколько-нибудь заметную роль. И хотя мы не знаем, как называли эти люди свой родной остров, нам известно, что карфагеняне и греки именовали его Альба.

Пока альбаны Британии предавались своим исконным мирным трудам, на западе Европы появились новые воинственные племена индоевропейского происхождения. Густоволосые, смуглокожие и нередко голубоглазые, эти люди несли в своих жилах кровь арьев (арийцев). Греки называли их кельтои.

Этих кельтои боялись все племена на их пути — и, надо признать, не без основания. Эти люди, во главе которых стояла каста потомственных воинов, были жестокими охотниками за рабами, а нередко и головами. Они увеличили поголовье скота (или это сделали их рабы), но в основном главным источником средств к существованию для кельтов-мужчин, а нередко и женщин, служили военные походы. Они буквально жили войной и были непревзойденными мастерами владения всеми видами оружия, особенно — боевыми колесницами. Будучи последователями религии друидов, которая обещала славу героев и вечную жизнь всем воинам, павшим в бою, кельтои, или кельты, как мы обычно их называем, были невероятно смелыми и агрессивными хищниками из породы людей.