Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

Можно было ожидать, что дальше станет еще хуже.

Пять лет назад в систему Ресургема прилетел торговый корабль. Суперсветовик выключил свои двигатели и встал на орбиту планеты, превратившись для местного населения в новую яркую звезду на небе. Его капитан — Ремильо — предложил колонистам чудеса новых технологий: от товаров, производимых в неизвестных мирах, до вещей, которых колонисты не видывали со времен мятежа. Подобных закупок колония позволить себе не могла. Начались раздоры, кончавшиеся пролитием крови: это надо покупать или то? Машины или медикаменты? Пошли слухи о тайных сделках, о закупках оружия и запрещенных технологий. Хотя общий уровень жизни в колонии теперь был несколько выше, нежели при Силвесте (Паскаль причисляла сюда роботов и вживление датчиков), даже среди Преобразователей произошел раскол.

— Жирардо, должно быть, напуган, — сказал Силвест.

— Не знаю, — слишком быстро ответила Паскаль. — Мне важнее другое — наше время уходит.

— О чем вы хотели поговорить сегодня?

Паскаль бросила взгляд на портативный компьютер, лежавший у нее на коленях. За шесть миновавших столетий компьютеры принимали все возможные и невозможные формы, но эта — в виде тонкой дощечки и специального стилоса, которым по ней водили, так и не вышла из моды.

— Я хотела бы поговорить о том, что случилось с вашим отцом.

— Вы имеете в виду Восьмидесятников? Разве эта история не изучена в деталях, которых для ваших целей должно быть вполне достаточно?

— Вы правы, — она дотронулась стилосом до темно-красных, почти кошенилевых губ. — Конечно, я сначала ознакомилась с источниками. По большей части я получила ответы на заданные вопросы. Есть лишь одна, не слишком значительная проблема, по которой у меня нет ясности.

— А именно?

Он прямо-таки преклонялся перед ней. То, как Паскаль ответила ему, ни единой ноткой голоса не выдав заинтересованности, не показав, что этой проблеме она придает особое значение, было высоким искусством. Она хотела успокоить его, усыпить его внимание.

— Вопрос касается сканирования вашего отца на альфа-уровне.

— Да?

— Я хотела бы знать, что случилось потом с этой записью.

Под слабым «внутренним» дождем мужчина с хитроумным пистолетом проводил Хоури к ожидавшему их кабельному такси. На машине не было номера, не было и других опознавательных знаков. Она была такой же незаметной, как и брошенный в Монументе паланкин.

— Входите…

— Одну минуту… — как только Хоури открыла рот, мужчина упер ствол пистолета ей в позвоночник. Не больно, но твердо, не так чтобы ранить, а с целью напомнить — пистолет здесь. Эта деликатность показала ей, что мужчина — профессионал, и он не преминет воспользоваться пистолетом. Сделает это даже скорее, нежели какой-нибудь агрессивный болван. — Ладно, я готова. Но кто эта Мадемуазель? Она противница Игры Теней?

— Нет. Я вам уже сказал. Ваши рассуждения слишком банальны.

Ничего важного он ей не сообщит, это ясно. Уверенная, что ее следующий вопрос тоже останется без ответа, она все же спросила:

— А вы кто такой?

— Карлос Манукьян.

Ответ встревожил ее даже больше, чем его искусство в обращении с пистолетом. Он ответил слишком правдиво — это не был псевдоним. Стало ясно, что в лучшем случае он преступник, если можно говорить о преступности в этом городе, полном беззакония. И он намерен впоследствии ее убить.

Дверь машины с треском захлопнулась. Манукьян нажал кнопку на консоли, благодаря чему атмосфера Чазм-Сити стала еще хуже — машина выбросила струю вонючего пара и, подпрыгнув, вцепилась в ближайший трос.

— И кто же вы такой, Манукьян?

— Я помогаю Мадемуазель.

— Как будто этого и дебил не понял бы!

— У нас особые отношения. С давних пор.

— А я ей зачем?

— Думаю, теперь это уже должно быть для вас ясно, — ответил Манукьян. Он все время держал пистолет направленным на нее, хотя глаза его время от времени переходили на навигационную консоль. — Есть один человек, и Мадемуазель хочет, чтобы вы его устранили.

— Именно этим я зарабатываю себе на жизнь.

— Вот именно, — он улыбнулся. — Разница в том, что тот тип за это не уплатил.

Вряд ли есть нужда говорить, что идея написать биографию вовсе не принадлежала Силвесту. Инициатива исходила от человека, которого Силвест мог заподозрить в любезности меньше кого-либо другого. Случилось это шесть месяцев назад, во время одного из редких свиданий с главным виновником его заключения. Нильс Жирардо поднял этот вопрос как бы между прочим, упомянув, что он сам удивляется, почему никто до сих пор не взялся за это дело. В конце концов пятьдесят лет, проведенных на Ресургеме, это целая жизнь, и хотя эта жизнь имеет вот такой нескладный эпилог, она в определенной степени открывает перспективу, уходящую в годы Йеллоустона.

— Проблема, — сказал Жирардо, — в том, что ваши прежние биографии писались людьми, тесно связанными с той социальной средой, которую они изображали. Все они были либо рабами Кэла, либо вашими, а наша колония была столь замкнута, что не было точки, откуда виделась бы общая перспектива.

— Вы что же, считаете, что Ресургем перестал быть замкнутым?

— Хм… По-видимому, нет, не перестал, но мы сейчас имеем хотя бы преимущество взгляда издали — как во времени, так и в пространстве, что позволяет видеть вещи отчетливее, — Жирардо был приземистый, мускулистый человек с шапкой ярко-рыжих волос. — Признайтесь, Дэн, когда вы вспоминаете свою прежнюю жизнь на Йеллоустоне, вам ведь кажется, что все это случилось не с вами, а с кем-то другим, да и лет эдак сто назад?

Силвест хотел было презрительно расхохотаться, если бы — редкий случай — он не обнаружил, что полностью согласен с Жирардо. Это была неприятная минута — такое впечатление, что нарушены основные физические законы вселенной.

— До сих пор не пойму, — сказал Силвест, — почему вы поощряете это? — и кивнул на стража, который присутствовал при разговоре. — Или вы надеетесь что-то выгадать с помощью моей биографии?

Жирардо кивнул.

— Отчасти — от очень большой части, по правде говоря, — так и есть. Вы же понимаете, что Силвест — это все еще фигура, к которой люди весьма неравнодушны?

— Хотя большинство этих людей были бы рады, если бы меня повесили.

— Отчасти верно, но перед тем, как проводить вас на виселицу, они наверняка захотели бы пожать вам руку.

— И вы надеетесь чем-то поживиться от этого интереса?

Жирардо пожал плечами.

— Новый режим достаточно жестко регулирует ваше общение с миром. В наших руках оказались ваши записи и ваш архив. Этот факт дает нам возможность уже сейчас приступить к работе над биографией. У нас есть даже доступ к материалам йеллоустонского периода, о которых никто, кроме членов вашей семьи, не имеет представления. Конечно, в обращении с ними необходима особая деликатность, но не воспользоваться ими было бы глупо.