Мое чужое имя - Ирина Уланова

Кира вдруг изменилась в лице — из оживленно-негодующего лицо ее сразу стало трогательно-сочувствующим. Она подбежала к Жене, села рядом и крепко-крепко обняла подругу.

— Женечка, я же знаю, какое у тебя горе. Ты прости, я на похороны приехать не смогла, но как только с делами расплевалась — сразу к тебе. Ой, Женька, бедная моя, как же тебе плохо сейчас, наверное.

— Да, мне плохо… — прошептала Женя и почувствовала, как по щекам катятся слезы.

Парадокс — на похоронах, почему — то принято жалеть умершего, которому в принципе, уже все равно. И мало кто всерьез задумывается насколько плохо в этот момент родным. А Жене было плохо. Вдвойне плохо оттого, что она считала верхом эгоизма жалеть себя на похоронах сестры. Посторонние сочувствовали ей только для проформы, на словах, а близкие… Мама даже не приехала. Для мамы Катя всегда была младшенькой, непутевой, с неустроенной судьбой. Катькины успехи в карьере в расчет не брались, главное — ей аж двадцать семь, а она до сих пор не замужем. Для мамы, которая в двадцать три имела двоих детей, это было за гранью понимания. Конечно, Катю мама всегда жалела и, может, даже любила больше, а новость, которую со слоновьей тактичностью преподнес ей Сережа, выбила ее из колеи. Мама, конечно, слегла и полностью ушла в свои переживания, напрочь забыв, что есть еще старшая дочка, которой тоже сейчас несладко.

Сережа любит Катьку. Как друга и просто человека, разумеется. Всегда любил и сейчас любит. Но предпочитает свои переживания держать в себе и страдать в одиночку. Он даже мысли не допускает, что кому-то может быть хуже, чем ему.

Вот и вышло так, что только подруга, с которой Женя не виделась два года — единственная, кто пожалел ее, а не Катю. Единственная, кто объяснил, что жалеть себя она имеет полное право.

С Кирой Женя когда-то училась на одном факультете, на той почве и сдружились, хотя сейчас даже созванивались редко. Так уж вышло. Жизнь у Киры была неспокойной. Еще на последних курсах она вышла замуж, причем, как тогда казалось Женьке, неудачно. Муж ее был приезжим, в Москве снимал комнату, занимался каким-то непонятным бизнесом. Пятый курс Кира с ними не училась — неожиданно исчезла, говорили, что уехала домой, в Тамбов. Через полтора года снова появилась: как ни в чем не бывало, позвонила Жене поздно вечером, и около часа они щебетали о всякой ерунде. Напоследок подруга попросила денег в долг — ее мужа, оказывается, посадили, а она в Москве, с годовалым ребенком на руках. Еще через год муж вышел. Женя не вникала, каким образом, но после дефолта девяносто восьмого Кирин муж как-то здорово поднялся, и с тех пор дела его шли только по возрастающей. Кира с мужем и детьми переехала из плохонькой «улучшенки» в центр Москвы, потом и вовсе перебралась в миленький домик на Рублевском шоссе. Когда Женя видела подругу два года назад, та рассекала на ярко-красном «Мерседесе» последней модели.

Сейчас муж Киры был уважаемым бизнесменом. Правда, читая про него время от времени в газетах, Женя догадывалась, что бизнесмен он очень недалеко ушедший от своего криминального прошлого. Женя была почти уверена, что Сережа о Кирином муже мог бы рассказать очень много интересных вещей. Но не рассказывал, конечно.

У Жени история была куда более прозаична — после университета осталась на кафедре, поступила в аспирантуру. Нельзя сказать, что французский классицизм в живописи, который она всю жизнь изучала, так уж ее увлекал, но нужно ведь чем-то заниматься? Женя методично, постепенно и не спеша насобирала материл на целую кандидатскую. Больших доходов ее научная деятельность не приносила, что не удивительно, но Женя жила тогда с родителями и в деньгах не нуждалась. Отец в то время был частнопрактикующим адвокатом — отбоя от клиентов не было. Позже он от практики отошел, встав во главе фирмы и еще болше повысив свои доходы.

Ну а потом Женя вышла замуж за Сережу. Он любил свою работу, а Женя любила его и была счастлива. Что еще нужно женщине?

Что до Сережиных доходов — Жене Салтыковой их вполне хватало. От отца она унаследовала крайнюю непритязательность, кроме того, всерьез считала, что внутреннее содержание гораздо важнее внешней оболочки, потому обогащала свою душу культурой, а к модным тряпочкам ничего не испытывала.

Денежный вопрос очень уж остро перед Женей не стоял, хотя уровень ее был совсем не тот, что у Киры. Так что созванивались бывшие подруги крайне редко, а виделись и того реже. Правда, когда-то давно Кирин муж даже приглашал их с Сергеем «на коктейль» — Сергей тогда безразлично пожал плечами: «Езжай… а мне чего-то не хочется». Женя дурой не была и сама понимала, что Сергей, будучи майором Управления по борьбе с экономическими преступлениями на коктейль к Кириному мужу не поедет. Хоть и надеялась. В общем, дружбы семьями не сложилось, а сама Кира звонила с периодичностью раз в два-три месяца, иногда ночью — плакала, что, наверное, муж от нее скоро уйдет, что она его опять видела с какой-то девкой, и тому подобное… Женя ее как могла утешала.

Но сегодня, надо отдать ей должное, Кира приехала только ради Жени.

Кира, оказывается, уже давно сменила ярко-красный «Мерседес» на белоснежный «Бентли». Куда они ехали, Женя даже не поинтересовалась, а Кира всю дорогу без устали болтала, успевая следить за дорогой. Колесили по Москве недолго, неизвестными Женьке проходными дворами, минуя забитые пробками проспекты, пробрались в центр. Здесь Кира втащила вялую подругу в какой-то ресторан и продолжила настойчиво ее уговаривать, хоть Женька вроде бы и не спорила.

— И твоя мама тоже хотя бы могла позвонить… Я так и не понимаю, почему она не приехала? Слушай… — с подозрением спросила Кира, — а почему это с ней разговаривал твой Салтыков? Возьми и позвони ей сама!

— У меня ее телефона нет… — Уже в который раз пожалела Женя. Вообще-то, мама сразу как вселилась в гостиницу, позвонила дочери и оставила свой номер (сотовый телефон она на отдыхе отключала вообще). Женя точно помнила, что вписала его в свою записную книжку. Правда, по нему ак ни разу и не звонила — обычно звонил Сережа, потом просто передавал трубку ей. Пару раз у Жени возникало желание позвонить маме самой, но, как назло, она не смогла найти книжку с телефонами. Она, конечно, могла спросить номер у Сергея, но теперь уже она просто не хотела разговаривать с мамой.

— Так он тебе еще и с родной матерью общаться не дает? — ужаснулась Кира. — Подруга, ты в курсе, что «Домострой» уже не актуален?

Женя смущенно пожала плечами, ей даже стало неловко за мужа. Если честно, Кирюша была немного не права: конечно, готовила и стирала Женя сама, так же как и отдраивала каждый миллиметр паркета, или обивки мебели — но это ей это было даже в удовольствие. Сама себя Женя в шутку называла профессиональной домохозяйкой. Еще бы кое-кто хоть иногда замечал, что рубашки у него каждое утро свежие, и что обедает он не вермишелью «Доширак».

Нет, положа руку на сердце, Женя не могла себя назвать затворницей, а Салтыкова мужем — тираном, но… так приятно, когда хоть кто — то тебя жалеет.

Кира улыбнулась кому-то за Жениной спиной — адресат улыбки тут же приблизился к столику: