1917: Государь революции - Владимир Марков-Бабкин

– И что дальше?

– А дальше, как говорится, аппетит приходит во время еды. Если уж удалось достичь общественного согласия в вопросе спасения города, то затем возникнет резонный вопрос: а почему мы тратим сбрасываемую воду впустую? Почему она не работает на благо города? Почему город сидит при свечах и керосиновых лампах, если рядом неограниченный источник энергии? И дальше общественная дискуссия перерастает в создание акционерного общества, которое возьмется за реконструкцию плотины, путем создания отводных каналов и установки турбин на самой плотине. И вот, вода пошла через новую плотину, закрутились лопасти турбин, побежало электричество по проводам. И вот вспыхнули огни, освещая весь город; на каждой улице, у каждого дома, в каждой комнате загорелась лампочка, открылись новые места отдыха, заработали магазины и гостиницы. В город повалили гости из соседних городов. И вот наш Город-под-Плотиной с каждым днем все богаче и успешнее и не желает при этом останавливаться в своем развитии. И вот кому-то приходит в голову, что можно торговые суда с верховья реки не разгружать у плотины, а построить шлюз, пропуская эти суда вниз по течению. И вот, каждый купец, каждая посудина, каждый груз – все это приносит достаток городу, и помыслы его жителей устремлены вперед, окрыленные и убежденные, что им все по плечу.

Великий князь широко улыбнулся.

– А все началось с того, что градоначальник решил поступить вопреки обстоятельствам?

– Именно.

– Тогда за взаимопонимание.

– За него.

И мы выпили еще по одной. Под борщик.

Железная дорога между Петроградом и Москвой.

10 (23) марта 1917 года

Утро началось с ада.

Во-первых, хмурый академик Павлов осматривал вашего покорного слугу, бормоча свое неодобрение поведением Высочайшего пациента.

Во-вторых, при этом присутствовала ее величество матушка собственной персоной, не менее хмуро, хотя и без комментариев, взирая на своего непутевого отпрыска.

В-третьих… впрочем, жены у меня в данный момент не было, и хотя бы с этой стороны меня никто не доставал.

Ну, а в-четвертых, я себя чувствовал не совсем хорошо. Точнее, совсем не хорошо.

– Что ж вы, ваше величество, как дите малое! – Лейб-медик моего величества качал головой. – Вы ж еще от дифтерита не полностью отошли, организм ослаблен, фронтом измотан, а вы свою язву алкоголем травите! Вы мало спите и работаете на износ. У вас же еще две контузии! Как так можно, государь? Это никуда не годится, позвольте заметить!

Я слабо защищался:

– Так, доктор, водка же полезна при язве!

Академик иронично воззрился на меня сквозь стекляшки очков.

– Это почему же, позвольте поинтересоваться?

– Ну, это ж не шампанское и не вино. Водка, равно как и коньяк, убивает бактерии, вызывающие язву! Это ж всем известно!

Доктор Павлов смерил меня менторским взором и сообщил нравоучительно:

– Это, позвольте заметить, нонсенс! Я не имею представления о том, кто из горцев Дикой дивизии вам рассказал подобную чушь, но это как минимум не научно!

– Но позвольте! – запротестовал я и тут же запнулся, под внимательным взглядом мама.

Блин, а я не в курсе дела, знают ли местные нобелевские лауреаты такие подробности про причины язвенной болезни… Или это я опять прокололся?

– Вот что, ваше величество, – с некоторым вызовом начал доктор. – Вы меня пригласили в качестве вашего лейб-медика, но если вы не станете меня слушать, то я откажусь от этой чести! Подумать только, какую только ерунду на войне ни рассказывают! Это безобразие, просто-таки безобразие! Как может просвещенный монарх, к коим вы, я верю, относитесь, повторять подобное? Нет, нет и нет! Государь, я вполне официально заявляю, что высказанные вами идеи относительно влияния крепких напитков на язву ни на чем не основаны и являются лишь мужицким суеверием, которое вы, к моему изумлению, повторяете. Только покой, только полное воздержание от табакокурения и любых спиртных напитков, только диета могут предохранить вас от повторных приступов! Помните, ваше императорское величество, что вы принадлежите не только себе. Точнее, вы себе не принадлежите, поскольку на ваших плечах судьба всей России. Поэтому – режим, режим и еще раз режим!

– Хорошо-хорошо, доктор, я постараюсь учесть ваши рекомендации! – поспешил я закруглить опасную тему. – Однако прибытие в Москву не терпит отлагательств, и мне необходимо провести совещание с моим аппаратом…

Вновь перехватываю острый взгляд вдовствующей императрицы и спешу протянуть руку к трубке телефона.

– Я благодарю вас, Иван Петрович. Постараюсь, по возможности, следовать вашим рекомендациям.

Доктор сурово на меня посмотрел, кивнул и молча откланялся. Мама несколько мгновений мерила меня взглядом, затем произнесла лишь одну фразу:

– Я перестала тебя узнавать.

И вышла из кабинета.

Мрачно смотрю за закрывшуюся дверь. Да, груз ошибок накапливается. Как долго я смогу избегать вопросов? Тем более что мне их уже начинают задавать. Мария Федоровна вот, да и тот же Сандро, опять же.

Знал ли я про язву прадеда? В своем времени нет, не знал. Здесь же, я «помнил», но поскольку она меня никак не тревожила, то и относился к ней, как к делам давно минувших дней, точно так же, как к контузиям и к дифтериту. А меж тем именно из-за дифтерита прадед в разгар войны оказался в Гатчине, приходя в себя в отпуске по болезни.

Ладно, что уж тут говорить, нужно быть аккуратнее, вот и все.

В дверь кабинета постучали. После моего дозволения появился дежурный адъютант граф Воронцов-Дашков.

– Ваше императорское величество! В салоне собрались удостоенные чести Высочайшего доклада.

– Благодарю вас, граф. Первым желаю заслушать министра внутренних дел.

– Слушаюсь!

Пока граф ходил звать Глобачева, я сделал несколько резких махательных движений, разминая мышцы. Мне сегодня предстоял горячий день. Как, впрочем, и завтра. И послезавтра. И… В общем, силы, бодрость и терпение – вот что мне сейчас нужно больше всего!

Итак, Высочайшие доклады. Разумеется, они должны были бы включать в себя реляции о положении на фронтах, в тылу и на транспорте, правительственный, казначейский, внешнеполитический и прочие нужные мне доклады, но сегодня мы были в пути, не все министры были рядом, да и Москва была уже на горизонте, а потому доклады свелись к урезанному формату и касались в основном предстоящего Высочайшего визита в Первопрестольную.

– Разрешите, ваше императорское величество?

Оборачиваюсь к вошедшему министру и киваю.