Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

– Хорош хавальник разевать, Красавчик. Стихни, – тихо, но с плохо сдерживаемой злобой осадил бандит своего разговорчивого подельника.

«Действительно. Уголовники. Убивать меня пришли».

Вытащил из кармана кольт. Ни страха, ни сомнений не было, зато была холодная, злая уверенность, что, если будет необходимость, я их убью.

Выскользнув из-за ствола дерева, мне удалось сделать по направлению к бандитам только два неслышных шага, но на третьем оба резко обернулись. В руке у Жала сверкнуло длинное лезвие ножа, а Красавчик уже почти выхватил из кармана куртки револьвер, как раздался щелчок снятого предохранителя. Он прозвучал достаточно громко в весенней тишине леса. Наемники сразу замерли, молча, глядя на меня. Лица жесткие, напряженные, а в глазах злость и растерянность. Не такой они видели встречу со своей жертвой. Молчание прервал Жало, попытавшись выкрутиться из сложившейся ситуации.

– Мы к тебе ничего не имеем. Давай разойдемся по-хорошему, парень.

– Револьвер – на землю. Нож – на землю.

Голос негромкий, спокойный. В глазах и в голосе холодное равнодушие. Звериное чутье подсказало Красавчику, что они сильно ошиблись, взявшись за это дело, так как перед ними стоял не фраер дешевый, а матерый зверь. Даже понимая это, бравада и гонор бандита, замешанные на кокаине, толкнули импульсивного бандита испытать судьбу.

Резким движением он выдернул револьвер из кармана, но направить уже не успел. Грохнул выстрел, и его правое плечо обожгло словно огнем. Боль на какие-то мгновения смяла его сознание, заставив невольно вскрикнуть и выронить револьвер. Отключившись на несколько секунд от внешнего мира, он даже не видел, как Жало, решив воспользоваться моментом, попытался сбежать. Новый выстрел встряхнул Красавчика, и он видел, как его подельник, захрипев, рухнул лицом вниз на мокрую, раскисшую землю, усыпанную хвоей. Судорога свело тело в последний раз, после чего хрип резко оборвался.

Я подошел к раненому бандиту. Тот, болезненно кривясь, в эту самую секунду попытался зажать кровоточащую рану рукой, но видно неудачно, так как вскрикнул от боли.

– Кто заказал?

Он бросил взгляд на лежащий под ногами револьвер и только тогда посмотрел на меня.

– Жить оставишь?

– Все будет зависеть от твоего ответа.

– От ответа, говоришь?! Пусть так. Это Кистень! Сашка Кистень! У него трактир за Николаевским вокзалом!

За несколько секунд я выстроил логическую цепочку, в которой нашлось место всем нападениям, но главного ответа там не было.

«Где я мог этому Кистеню дорогу перейти? Ума не приложу!»

– Тогда ответь мне…

Мой допрос прервали приближающиеся громкие и тревожные голоса людей, услышавших выстрелы. Бандит, услышав их, заметно приободрился, по его губам даже скользнула легкая ухмылка, но сразу сбежала, стоило мне вскинуть руку с пистолетом. Он уже открыл рот, как хлопнул выстрел, оборвав так и не родившийся крик. Пару секунд смотрел в его мертвые глаза и удивился сам себе из-за того, что не испытал даже секундного приступа вины или сожаления. Я даже не воспринял их как людей, а как движущиеся мишени в тире. После чего я еще минут двадцать петлял по лесу, пока звуки погони не растворились в вязкой сырости весеннего леса.

«Если и верна истина, – думал я, выбираясь из лесу, – что к страху смерти нельзя привыкнуть, но это, похоже, не в моем случае, так как этим искусством я овладел в совершенстве, оттачивая его годами на больничной койке».

Мальчишку я нашел в состоянии тихой паники. Услышав выстрелы, он подумал, что бандиты меня убили и сейчас его ищут. Успокоив, повел его домой, при этом думая о том, что нам надо срочно менять место жительства. Только поздним вечером, собираясь ложиться спать, я подумал о том, что со мной что-то неправильно, раз я ничего не чувствую, застрелив двух человек. Несколько минут я пытался понять, что со мной не так, но стоило голове коснуться подушки, как мысль тут же потеряла очертания и смылась из сознания наступившим глубоким сном.

Рано утром, собрав чемодан, я отдал ключ от комнаты домоправительнице и сказал, что меня не будет с неделю, объяснив это тем, что надо отвезти мальчишку его родне. Старуха равнодушно кивнула головой в черном платке, а затем, повернувшись ко мне спиной, направилась к себе.

Переселились мы с Лешкой в небольшую гостиницу, расположенную в трех минутах ходьбы от трамвайной остановки. Я заприметил ее еще в то время, когда искал жилье в этом районе, но в то время она казалась мне дорогим удовольствием. Мальчишке тоже пришелся по душе переезд. На его счет у меня были подозрения, что он не сильно поверил моим объяснениям о том, что бандиты, устроившие засаду в лесу, никакого отношения к братьям Фроскиным не имеют.

На следующее утро, вместе с Лешкой, мы отправились в полицейский участок. Павла не застали, но стоило мне объяснить дежурному, зачем мы пришли, как нас направили к сыскному агенту, который вел дело об убийстве сторожа. Это был молодой и жизнерадостный человек, лет двадцати пяти – двадцати семи. Звали его Аристархом Степановичем Волошиным. Это был не только первый год его службы в полиции, но и первое дело, связанное с убийством. Услышав рассказ мальчишки, он просиял и чуть ли не бегом кинулся за экспертом и следователем. Спустя какое-то время, на двух пролетках, в сопровождении следственной бригады и полицейского в форме, мы отправились к месту, где было закопано награбленное и орудие убийцы.

Оба тайника находились на пустыре, сразу за складами. Место, где убийцы спрятали ворованное, было хорошо замаскировано, значит, его мог найти только тот, кто знал тайник. Потом Алексей показал место, где был зарыт нож. Оно находилось метрах в сорока от первого тайника, в зарослях лопуха. Если тайник с ворованными вещами был осторожно вскрыт, то нож отрывать не стали, так как сыщикам вполне хватило представленных доказательств, что мальчишка говорит правду. Когда закрывали тайник, Волошину в голову пришла неожиданная мысль, которой он тут же поделился со следователем и экспертом. Те подумали и сказали, что это довольно необычно, но должно сработать.

Тимофей Фроскин, будучи хроническим алкоголиком, не спал с самого раннего утра, мучимый жаждой, головной болью и остальными похмельными синдромами. Когда он стал стучать в дверь и требовать воды, а на его стуки никто не отозвался, в нем невольно начал расти страх. Когда наконец дверь в камеру распахнулась, вместо надзирателя в камеру неожиданно вбежали два полицейских и без каких-либо объяснений, скрутив ему руки, куда-то поволокли. Страх еще сильнее сжал сердце, когда его вывели на улицу и посадили в экипаж между двух конвойных. Он попытался с ними заговорить, но вместо этого один из полицейских ткнул ему под ребра стволом револьвером и предупредил, что при малейшей попытке к бегству тот будет застрелян. От этого предупреждения руки у убийцы затряслись, а на лбу выступил холодный пот.

– Ради бога, скажите: куда вы меня везете?