Бремя удачи - Оксана Демченко

Петров мгновенно зажег синеватое пламя во всех уличных фонарях. Почему прежде не было ни единого огонька? Даже странно… Еще мне почудился темный плащ, мелькнувший вдали. Впрочем, это всего лишь ветер. Летний, теплый, ночной. Он крутил на углу шуршащий вальс для дюжины упавших до срока листьев.

– Показалось, – буркнул Петров.

Я поняла: не одной мне стало на миг неуютно. Словно зима заглянула в прорубь черного неба, расплескав и распугав льдинки снежинок-звезд. Впрочем, над большим городом небо блеклое, и талые призрачные звезды в нем едва заметны.

– Показалось, – согласился Хромов, откинулся на подушки и прикрыл веки. – Доберемся домой, и я отосплюсь. Под охраной Карла спокойно, как нигде более.

Ликра, Белогорск, 9 августа

Иногда и первый министр может позволить себе работать дома. Сюда проведены телеграф и телефон. Курьеры из дворца добираются за двадцать минут, большая зала при библиотеке позволяет собирать совещания. А соседство с особняком фон Гессов делает дом практически неприступным для злодеев. Ничтожна вероятность того, что при любом уровне проработки плана исполнитель увернется от магов охраны и останется незамеченным для декана магического колледжа Карла фон Гесса, который входит в тройку сильнейших и опытнейших магов страны… Но если чудо произойдет, злоумышленника уничтожит Фредди-старший. Фамильное привидение – уникальный сторож: неподкупный, не нуждающийся в сне и отдыхе, не ограниченный людскими слабостями. Ему и ночь светла, и стены прозрачны и проницаемы.

Все это замечательно и позволяет не беспокоиться за семью. Даже после трех покушений, последовавших с начала весны одно за другим. И ведь столь настораживающий счет идет только по состоявшимся покушениям, не предотвращенным еще на этапе подготовки, хотя тайная полиция Ликры по праву считается едва ли не лучшей в Старом Свете. Тем более теперь, когда господин Корш завершил ее реформу и налаживает систему внутреннего контроля за своими же людьми. Особенно за магами.

Всякому известно, что роль магов в шпионаже и терроре пассивна. При должной обработке любые заклинания или предметы с особыми свойствами рано или поздно выдадут почерк и след личности мага, который их создал. Число наделенных талантом и прошедших обучение невелико, все они на учете, слепок личности и магический почерк каждого известны и хранятся в архиве… Нет, маги работают иначе. Они передают сведения без телеграфа и телефона. Они копируют тайные документы, маскируют присутствие нужных нанимателям людей там, где их не должны видеть ненужные. Наконец, маги составляют костяк систем личной охраны. Мало какое оружие способно сравниться по эффективности, точности, мощности и избирательности с боевым стихийщиком приличного уровня, к тому же неприметным, что весьма ценно.

Платон Потапович глянул на тщедушного сутулого старичка, клюющего носом в сладкой послеполуденной дреме. Там, за окном – сад. Мало кто знает, отчего прижился на доходном месте садовника Пеньковых человек нерадивый, подслеповатый, склонный допускать цветение крапивы и случайно губить сортовые розы. В шестьдесят восемь нетрудно слыть чудаком и сонным лентяем. Это для молодого человека щуриться и прикрывать глаза странно, вмиг заподозрят поисковика. Впрочем, садовник является таковым лишь по дополнительной специализации, его основная стихия – огонь, вспомогательная – вода. Столь гремучую смесь только Марк Юнц решается культивировать в учениках. И начал испытания с этого своего студенческого приятеля, человека опытного, ценного, но утомленного охраной дворца с его пылью и скукой. Зато на новом месте он счастлив: постоянно находится на свежем воздухе и разнообразит свой досуг, посещая библиотеку, изучая садоводство или помогая в автомастерской фон Гессов. Даже завел с недавних пор двоих учеников: цыгана Макара наставляет в инженерном деле, а Александра, младшего из магов семьи фон Гесс, – в работе со стихиями. Но главная страсть старого мага – дрессировка собак. Доберманы стали для садовника настоящей радостью, ведь служат не за страх и не во имя подачек, любят не по приказу, а всей душой.

Садовник и теперь сидит на складной скамеечке у самой калитки. Рядом в траве лежат Саня и Ромка – виднеются лишь зеленые голые пятки обоих мальчишек. Зато псы – вон, замерли, дрожа обрубками хвостов. Ждут распоряжений.

Потапыч усмехнулся и нехотя отвернулся от окна. С долей отвращения посмотрел на толстую папку с бумагами. Посольские дела. Ложь, полуправда, тонкие намеки и изящные предположения, не дающие настоящего понимания и главной правды. Старый Свет неспокоен, зреет в его недрах гнойник… Но где и когда он явно вскроется? И как понять, для чьей пользы делаются намеки? Посол в Аттике жалуется: верфи загружены новосветскими заказами – а зачем вдруг понадобились корабли? Торговля-то второй год усыхает, ей всякая неопределенность во вред. Или военный советник, командированный во Франконию, – пишет сплошными недомолвками, но так часто упоминает «трудную осень», что на душе темнеет.

У входа зажужжал звонок. Потапыч глянул в окно: садовник по-прежнему кормил доберманов и в сторону парадного даже не покосился. Угрозы никакой. И прибывший не из дворца…

Слуга заглянул в залу, вопросительно покосился на Фредерику: можно ли беспокоить Самого? Та чуть заметно сузила веки, давая разрешение. Минутой позже поднос с визиткой оказался у подлокотника кресла хозяина дома.

Платон Потапович прочел имя и задумчиво кивнул, соглашаясь принять гостя, не самого желанного и даже нежданного. Фредерика, разбирающая свои бумаги на большом столе, выругалась на арьянском: она предпочитала именно этот язык для выражения отрицательных эмоций.

– Фредди, ты сегодня мрачна, – возмутился Потапыч. – Я дома, без всех своих советников, просители не стоят перед особняком в три ряда, наш Ромка еще никому не продал мою шубу, не сбежал в табор и не приволок в парк танцующего мишку. Что же не так?

– От большого призрачного ума Дивана распорядилась пустить в открытую продажу паи завода, – скривилась Фредди и зло, со стуком, выставила на стол огромную коробку. – Кто меня дернул за язык, этого и маги не скажут. Но я сама объявила открытый выбор названия для модели сперва среди пайщиков, а после и более общий.

– Все газеты писали о твоей щедрости, – с явной насмешкой хмыкнул Потапыч. – А я сразу сказал: бабья дурь безмерна. Но ты в ответ ругалась точно так, как сейчас. С изрядной изобретательностью. Ежели еще ответов подождать, автомобиль в производство можно и не запускать, арьянцы утянут все, что есть смысл воровать. Не они, так эти ловкачи новосветские. Невозможно всем миром придумать что-то толковое, но ты желала создать машине известность и заводу – репутацию. Ты преуспела, теперь расхлебывай эту вонючую коричневую удачу самой большой ложкой.

Фредерика перестала копаться в коробке и недоуменно глянула на мужа. Обернулась к дверям зала, увидела Надю, приемную дочь, и рассмеялась, наконец-то сообразив, почему Большой Мих не изволит применять более прямые и удобные названия для бабьей глупости…

– Надюшка, – улыбнулся Потапыч, прошел через зал и подхватил дочь на руки. – Помоги мамке. Она, вишь, дурное дело учудила. У нее полон ящик ответов и, полагаю, ни одного годного. Я же просматривал. Наш народец как только машину не желает назвать. То ли подначку копит, то ли и впрямь без ума пишет. «Золотая рыбка», «Гореслав», «Тройка» и даже «Пряник»… Ну как эдакое продавать? Да еще иноземцам. Подойди и сделай так: закрой глаза и вытяни мамке удачную бумажку.